Том 7. Книга 1. Автобиографии. Дарственные надписи. Фольклорные материалы. Литературные декламации и манифесты

Ср. с сообщением в газете: «...фасад Страстного монастыря оказался за ночь ‹с 27 на 28 мая 1919 г.› кем-то измазанным. По правую сторону ворот мазилкой размашисто написано: “Имажинизм” и напечатаны имена поэтов этой “славной” плеяды: С. Есенин, А. Мариенгоф и др. По левую сторону красуются цитаты из их произведений, в том числе такие “уместные” здесь перлы, как: “Господи, отелись” и т. п. Около монастыря собирается публика и комментирует эту хулиганскую выходку совершенно определенно: глупый кощунственный афоризм из С. Есенина оказался в непосредственном соседстве с вывеской помещающегося в здании Страстного монастыря Юридического отдела М. С. Р. и К. Д. ‹Московского совета рабочих и красноармейских депутатов›. Безобразие это продолжалось почти до полудня, когда из монастыря вышли женщины и стали смывать дурацкую надпись. ‹...› Судебная власть, несомненно, расследует, чт`о здесь: простое хулиганство или утонченная сознательная провокация темной фанатической толпы?» (газ. «Веч. изв. Моссовета», 1919, 30 мая, № 253, под заголовком «Хулиганство или провокация?»; без подписи). Сведения о судебном разбирательстве этого эпизода неизвестны. См. также т. 4 наст. изд.

О чтении Есениным стихов на бульваре см.: Восп., 2, 241.

Противостоя формалистическим изыскам имажинистов в своем творчестве, Есенин принимал активное участие в имажинистских «эпатажах». Он подписывал декларации с несвойственными его творчеству принципами, участвовал в скандальных публичных выступлениях имажинистов, в присвоении московским улицам их имен. «Эпатажи» встречались в каждом сборнике имажинистов, даже в названиях («ШиШ», «Красный алкоголь», «МЧК», «Покупайте книгу, а не то в морду!» и др.) и в названиях имажинистских издательств («Чихи-Пихи», «Орднас», т. е. Сандро, и др.). Вместе с другими членами «банды» Есенин расклеивал «прокламации» на московских улицах: «Имажинисты всех стран, соединяйтесь!» и т. п.

Об участии Есенина в группе имажинистов см. в наст. кн. раздел «Коллективное» — «Литературные декларации и манифесты», комментарии.

Автобиография

Кр. нива, М., 1926, № 2, 10 янв.

Печатается по автографу (ГЛМ).

Датируется второй половиной 1923 г. на основании воспоминаний С. Борисова (С. Б. Шерна), напечатанных в Кр. ниве одновременно с текстом автобиографии.

Рукопись автобиографии состоит из двух частей, выполненных «в два приема». Первая часть написана химическим карандашом с одной стороны на семи листах (включая обложку с надписью «Сергей Есенин») серой бумаги формата чуть больше A4, сложенного пополам, крупным почерком с небольшими исправлениями (см. Варианты) и почти без знаков препинания. Вторая часть рукописи написана простым карандашом с двух сторон одного листа желтой бумаги того же формата (л. 8), мелким почерком. Второй, видимо, такой же лист (л. 9) отсутствует в ГЛМ (утерян), но сохранилась его фотокопия. На обороте этого листа было написано рукой Есенина: «Борисову. Сеня, милый! Сие есть продолжение. С. Е.» (Хроника, 2, 271). Авторской даты на рукописи нет.

Публикуя автобиографию, Борисов изложил историю ее создания, сообщив, что Есенин написал ее «в два приема», сидя в кафе «Стойло Пегаса» (Кр. нива, 1926, № 2, с. 10).

После первой ее части С. Борисов в скобках заметил:

«На этом первая часть автобиографии обрывается, и через неделю Есенин прислал мне остальное с припиской личного характера, в которой он говорил, что “сие есть — продолжение”. Но больше последних 3-х страничек я не получил. Он обещал написать более подробно о своем путешествии по Европе и Америке, но это намерение осталось невыполненным».

В конце своей заметки С. Борисов написал: «В это время случился какой-то казус с нашим издателем. Несмотря на то, что он почти все заплатил Есенину за стихи, издать книжку он не мог. Я вернул Есенину его материалы и автобиографию. Материалы Есенин взял, а автобиографию он оставил мне, сказав при этом следующее:

— Подержи у себя. Второй раз я писать не буду, а эту обязательно затеряю. Она, может, когда-нибудь пригодится...»

В. Ф. Ходасевич считал: «По-видимому, эта вторая, московская, автобиография написана неспроста. ‹...› В ней есть важное отличие от берлинской: на сей раз Есенин в особом, дополнительном отрывке рассказывает о том, про что раньше он совершенно молчал: именно — о своих сношениях с высшими сферами и вообще о периоде 1915–1917 гг.» (РЗЕ, 1, 52).

Г. В. Иванов, как и В. Ф. Ходасевич, встречавшийся с Есениным в 1915–1917 гг., уже в 1950 г. вспоминал об этом периоде: «Кончился петербургский период карьеры Есенина совершенно неожиданно. Поздней осенью 1916 г. вдруг распространился и потом подтвердился “чудовищный слух”: — “Наш” Есенин, “душка-Есенин”, “прелестный мальчик” Есенин представлялся Александре Федоровне в царскосельском дворце, читал ей стихи, просил и получил от Императрицы разрешение посвятить ей целый цикл в своей новой книге! ‹“Голубень”› ‹...›