Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая

Политика царя. До этого момента в поведении России наблюдалась какая-то двойственность. В то время как царь и его канцлер совместно с австрийским и германским правительствами изыскивали средства к восстановлению и упрочению мира, из России в Сербию, Черногорию и в восставшие области посылались люди, оружие, амуниция; было переслано более двадцати миллионов деньгами. Но вся эта помощь воюющим исходила от частных лиц, славянофильских кружков[244], общественных подписок, являлась результатом национального порыва. В начале событий и царь и его канцлер искренно желали избежать войны: они сознавали, что финансы и армия, находившиеся в самом разгаре преобразований, совершенно не были подготовлены к войне, не знали, как будет вести себя в случае конфликта Австрия, а враждебное отношение Англии было вне всякого сомнения. Но неудача всех попыток достичь, примирения, упорство Турции, ни во что не ставившей угрозы дипломатов и нагло издевавшейся над Европой, — все это незаметно привело царя к мысли, что иначе, как силой, ничего не добиться и что пришло время, когда дипломаты должны уступить место военным. С другой стороны, рассказы о происходивших в Болгарии зверствах волновали общественное мнение, которое переживало поражения сербов, как свои национальные поражения, возмущалось медлительностью дипломатов и едва не силой требовало войны.

Царь не сразу пошел так далеко, как этого желал народ. Сначала он пытался действовать в согласии с великими державами: 1 октября он предложил Лондону и Вене морскую демонстрацию английского флота, занятие Боснии Австрией, а Болгарии — Россией. Неуспех этой попытки и серьезная опасность, угрожавшая Сербии, заставили его решиться действовать единолично и вручить Турции ультиматум от 31 октября. Как, только Турция согласилась на перемирие, царь во время беседы в Ливадии с лордом Лофтусом предложил созвать конференцию в Константинополе; ее задачей было бы определить, какой режим следует установить в Болгарии, Боснии и Герцеговине и каких гарантий надлежит требовать от султана. Но вместе с тем царь заявил, что его терпение истощилось, что он больше не позволит водить себя за нос и что это последняя попытка мирного воздействия в которой он намерен принять участие. «Если Европа готова сносить беспрерывные оскорбления со стороны Порты, — , та Россия на это не согласна. Подобный образ действий не соответствовал бы ни ее чести, ни ее интересам. Он не хотел бы отколоться от европейского концерта; но настоящее положение дел кажется ему невыносимым и не может продолжаться, и если Европа не расположена действовать решительно и настойчиво, то он вынужден будет действовать единолично».

Ничто не могло уже остановить Александра II. После угрожающей речи Дизраэли, произнесенной 10 ноября на банкете лорд-мэра, царь 11 ноября торжественно повторил свои ливадийские заявления. Через два дня он отдал приказ о мобилизации шести армейских корпусов. В Бухаресте домогались договора, разрешающего проход русских войск, через румынскую территорию (28 ноября). Одновременно с этим Германии сделан был запрос о том, можно ли рассчитывать на ее нейтралитет, если бы война с Турцией повлекла за собой войну с Австрией. А так как ответ, сильно запоздавший, был мало утешителен, то Россия вступила в непосредственные переговоры с Австрией. Отсюда возникло секретное соглашение от 16 января 1877 года, в силу которого Австрия в награду за сбой нейтралитет получила право при заключении мира занять Боснию и Герцеговину[245].

Константинопольская конференция (декабрь 1876 г.). Однако одновременно с подготовкой похода, одновременно с сосредоточением военных сил в Бессарабии царь искренно и честно стремился обеспечить успех последней попытки к примирению. Он принял выработанную Англией программу конференции, которая должна была собраться в Константинополе в первых числах декабря. Послы великих держав решили, что допустят турецких комиссаров лишь после того, как сообща установят предложения, которые должны быть сделаны на конференции от имени этих держав. 23 декабря происходило открытие заседаний конференции, уже в полном составе. В тот момент, когда представитель Франции де Шодорди передал турецким представителям текст постановлений конференции и когда должно было начаться их обсуждение, вдруг раздались орудийные выстрелы. Савфет-паша торжественно поднялся с места. «Эти салюты, — заявил он, — возвещают обнародование конституции, которую султан жалует империи. Это событие изменяет форму правления, просуществовавшую шестьсот лет, и открывает новую эру благоденствия для оттоманских народов».