Том 7. Невольничий караван

— Так значит, он уже и с вами успел перемолвиться? Этот парень — большой оригинал и носится с идеей прослыть великим ученым. Вы его еще узнаете получше, и я уверен, что он вам понравится. Тут у меня есть один чудак, большой его друг. Его зовут Хаджи Али, а прозвище у него — Отец Смеха. Так вот, он утверждает, что знает по именам все страны и народы, города и деревни земли. Я советую вам относиться к этим двоим снисходительно, потому что если простить им их невинные «пунктики», то оба они — прекрасные люди и настоящие друзья.

— Фу ты, черт! Мне, ей-богу жаль, что я не знал всего этого раньше, потому как я успел здорово отругать этого мальца.

— Жаль, — только и мог сказать Шварц.

— Да, так уж оно вышло. Я, сказать по совести, довольно грубо с ним обошелся. Поэтому он вскочил и убежал. Но я, право слово, вовсе не хотел его обижать, даже чуть было не стал извиняться.

— Это необязательно. Если вы будете держать себя с ним по-дружески, он сразу забудет свою обиду. Вообще все это довольно весело. Я обычно позволяю ему болтать все, что ему в голову взбредет, а когда у меня иссякает терпение, я говорю себе, что ведь и у меня есть свои слабые стороны и я тоже не всегда веду себя очень умно.

— Да уж, тут вы в точку попали! — воодушевился Серый. — Мне бы и самому иной раз следовало поумнее быть, особенно тогда…

— О чем вы говорите? Что случилось?

— Это было, когда я еще в третьем классе был.

Многозначительный тон, с каким Пфотенхауер произнес последнюю фразу, окончательно заинтриговал Шварца, и он спросил:

— И что же тогда с вами произошло?

— О, одна очень-очень злая шутка. Я вообще-то об этом никогда не говорю, так как это тайна, но уж с друзьями-то можно быть откровенным, а? Этот случай связан с моим профессором естествознания. Он, знаете ли, терпеть меня не мог, потому как на вопросы, что я ему задавал, никакой ученый бы не ответил.

— В самом деле? Интересно, — вставил Шварц, уверенный, что сейчас ему расскажут какую-то удивительную историю.

— Да, так-то вот дело и обстояло. И он, этот профессор, только и ждал случая, чтоб посадить меня в лужу. Ну, а тут как назло и экзамен нагрянул. Я с утра, как осел распоследний, облачился в свежую сорочку, стянул себе горло праздничной удавкой и думаю: «Ну, теперь-то за ответом дело не постоит!» Спрашивали нас всех по очереди. Как мою фамилию выкликнули, я встал и стал ждать, какой мне вопрос достанется.

Тут Пфотенхауер выжидающе замолчал.

— Ну рассказывайте же, что было дальше? — умоляюще сложив руки, попросил Шварц.

— Дальше-то? Дальше под ногами моими разверзлась пропасть, и я в нее упал, — с трагическим пафосом проговорил Серый. — Отвечайте-ка, что он захотел у меня узнать?

— Я?! — изумился Шварц. — Вот уж воистину не могу предположить.

— Еще бы! Я и сам мог предположить что угодно, по не это. Ему, понимаете, нужно было обязательно от меня узнать, откуда у птиц взялись перья.

Пфотенхауер рассказывал свою историю так серьезно, будто речь в ней шла о важной государственной афере. Поэтому теперь, когда он умолк, ожидая, какой эффект произведет на слушателя кульминация его душераздирающего рассказа, Шварц почувствовал себя разочарованным и одураченным. Он не знал, плакать ему или смеяться, но все же из вежливости счел своим долгом поинтересоваться:

— Какой же ответ вы дали своему учителю?

— Ну, поначалу-то я просто онемел.

— Со мной на вашем месте, наверное, случилось бы то же самое.

— Правда? Тогда вы ясно понимаете мое состояние. Я тогда только глаза выпучил да рот открыл, чтоб мне туда правильный ответ влетел, а потом я…

В этот момент в дверь постучали, и в каюту вошел с гордо поднятой головой Отец Одиннадцати Волосинок. Он не удостоил Серого ни единым взглядом и сразу обратился к Шварцу:

— Я сообщаю сведение, пришедшего, — сказал он по-немецки, чтобы лишний раз дать клеветнику-Пфотенхауеру убедиться, как блестяще он владеет этим языком.

— Кто хочет меня видеть? — спросил Шварц, поразив Серого легкостью, с какой он расшифровал донесение своего «адъютанта».

— Лейтенант селения, здешнего.

— Ах, вот как! Это очень кстати. Он уже здесь?

— Еще не полностью совсем. Он пришел сюда за спиной, моей.

— А ты только что был наверху?

— Да. Я уйти наверх, потому что внизу сидела персона, невежливая.

При этих словах маленький человек бросил на Серого уничтожающий взгляд.

— И лейтенант спрашивал тебя обо мне?

— Да. Он хотел знать, живете вы на корабле, этом, или в сериба остановиться будете. Он имел намерение, дружелюбное, зазвать вас на еду, вечернюю. Он послал меня сюда, чтобы рассказать вам о его прибытие, скором.

— Хорошо. Открой ему дверь, когда он придет!

— Это будет сделано с удовольствием, величайшим!

Отец Одиннадцати Волосинок поклонился и собрался уходить, но внезапно снова обернулся и спросил Шварца;

— Вы учитель все специальности, мои, я прошу, дайте мне свидетельство, правдивое!

— Свидетельство? О чем?

— О латыни, моем.

— Я считаю, что для твоих нужд того, что ты знаешь, более чем достаточно.