Том 7. Невольничий караван

— Ему нужны были люди, чтобы поймать новых рабов.

— Где он собирался их ловить?

— В деревнях ниам-ниам.

— И что он обещал вам за это?

— Еду и питье, одежду, какую носит наш народ, ружья на все племя и по одному талеру за каждого пойманного раба.

— Не очень-то он щедр! Значит, вас завербовали только для похода. Почему же, в таком случае, вы стали сражаться против нас?

— Потому что так хотел Абуль-моут. Мы его товарищи и союзники и, значит, должны его защищать.

— Теперь вы поняли, что водить дружбу с ловцом рабов довольно опасно? Ведь эта дружба стоила жизни многим из вас!

— Да, это верно, — уныло подтвердил вождь. — Твоя пушка была очень голодна, она сожрала больше наших людей, чем может проглотить ее маленький рот.

— Ты их сосчитал?

— Да. Убиты у нас около тридцати, а раненых вдвое больше. А у многих даже прострелены прически. Но ты обещал сказать, что с нами будет дальше!

— Ответь сначала, кому принадлежат ваши корабли?

— Одному человеку из Диакина.

— Он работорговец?

— Нет.

— Значит, он богат?

— Тоже нет. У него ничего нет, кроме этих кораблей, и когда ты их сожжешь, он станет совсем нищим.

— Кто сказал тебе, что я собираюсь их сжечь?

— Каждый победитель сжег бы корабли или оставил их себе.

— Абуль-моут нанял эти корабли для похода?

— Нет. На них мы должны были только добраться до селения. Но селение сгорело, и с ним вместе — нуквер Абуль-моута, и поэтому Отец Смерти снова нанял эти корабли.

— Хозяин кораблей должен получить их обратно. Передай ему, что это мой подарок!

— Ты так решил? О, господин, кто может сравниться с тобой в доброте? Но как я могу передать тому человеку твои слова?

— Разыщи его, когда приедешь в Диакин.

— А разве я туда приеду? — насторожился негр.

— Да, и ты, и все твои люди. Я даю вам свободу.

Нуэр все-таки выронил трубку, вскочил и воскликнул:

— Он дарит нам свободу? Разве это возможно? Господин, ты, наверное, шутишь надо мной!

— Нет, я говорю вполне серьезно. Я не хочу лишать вас жизни.

— Мы все останемся в живых? Все? И я тоже?

— Да, и ты тоже. Но в ответ на это хочу поставить свои условия.

— Назови, назови их! — ликовал негр. — Мы сделаем все, что ты потребуешь, если это только в человеческих силах.

— Во-первых, вы сдадите все ваши ружья.

— Ты их получишь. У нас дома достаточно другого оружия.

— Во-вторых, вы навсегда забудете об Абуль-моуте. Вы не будете делать попыток его разыскать, а как можно быстрее возвратитесь на своих кораблях домой.

— Мы сделаем все, как ты велишь, и притом очень охотно!

— Надеюсь. Скоро я на моей дахабии покину это место, но оба нуквера останутся здесь, и мои люди проследят, чтобы и второе условие было в точности выполнено. Запомни: если вы вздумаете его нарушить и повернете назад, вы тотчас будете схвачены и убиты!

— Поверь, господин, мы очень рады, что можем вернуться домой, и нам не придет в голову остаться. Этот Абуль-моут предал нас, и если он когда-нибудь снова попадется на моем пути — он погиб.

— Очень хорошо! Таким образом, можно считать, что разговор окончен, и…

— Нет, не окончен! — вмешался вдруг Пфотенхауер. — У меня тоже есть одно условие!

При этих словах (а говорил Серый, разумеется, по-арабски) кончик его носа так игриво заерзал в разные стороны, что Шварц, который уже успел достаточно хорошо узнать своего нового друга, понял: сейчас произойдет что-то забавное.

— Скажи свое условие, — повернулся к нему нуэр. — Я надеюсь, что в моих силах выполнить и его.

— Вот и прекрасно! Я хочу, чтобы вы отрезали свои прически и отдали их мне.

Произнося это требование, Пфотенхауер вряд ли ожидал, что оно произведет на негра столь сильное впечатление. Бедняга отшатнулся, всплеснул руками, выкатил глаза, громко вскрикнул и заплетающимся языком пробормотал:

— О нет, господин, о таком ты не можешь нас просить.

— Как это не могу? Я не просто прошу, а требую этого.

— Но мы не можем выполнить твое желание!

— Почему? Здесь у нас достаточно ножей и есть даже несколько пар ножниц, с помощью которых мы вас в два счета обкорнаем.

— В чем мы провинились перед тобой? За что ты хочешь заставить нас претерпеть такую боль?

— Боль? Если вы будете вести себя осторожно, то никакой боли вы не почувствуете.

— Ты ошибаешься. У нас нельзя отнять прически так просто, как у других, потому что они делаются совсем по-другому. Они жесткие и прочные, как камень. Мы не знаем, где у нас кончается голова и начинаются волосы.

— Зато я прекрасно это знаю, потому что я врач, и я изучал строение человеческого черепа. Так что вы можете не бояться: если даже я ненароком и отхвачу у кого-нибудь из вас кусок головы, то я же и приставлю его обратно.