Том 8. Проза, незавершенное 1841-1856

Рукопись романа представляет собой ценный материал для исследования поэтического творчества Некрасова. В ее текст вошло несколько стихотворений, связанных сюжетно и композиционно с романом о Тростникове. К ним относятся оригинальные стихотворные строки, написанные на фольклорной основе, в главе «О петербургских углах и о почтенных постояльцах…»: «В понедельник Савка мельник…» (с. 108–109). Эти стихи распевает под балалайку дворовый человек. В главе VI части второй романа в водевиль «задумчивого сотрудника», эксплуатируемого книгопродавцем и редактором журнала, включены стихи автобиографического характера «Как тут таланту вырасти…» (с. 187–188). Здесь же Некрасов помещает стихи, написанные в стиле водевильных куплетов. По сюжету романа они также принадлежат «задумчивому сотруднику»: «Беда! Последняя беда! Она бранит и смотрит косо!» (с. 188–189). Две последние строки использованы Некрасовым в фельетоне «Выдержка из записок старого театрала» (1845). В главу «Необыкновенный завтрак» вошли стихи, принадлежащие «издателю газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа»: «Нарядов нет — прекрасный пол…» (с. 208). Они представляют собой пародию на каламбуры Ф. А. Кони. Кроме того, на листах чернового автографа начаты стихотворения, не имеющие прямого отношения к роману: «И он их не чуждался в годы оны…»; «И так за годом год… Конечно, не совсем…» (см. выше). Возможно, что первое из них Некрасов предполагал использовать в дальнейшем для характеристики круга чтения Тростникова.

В набросках к роману содержится текст фольклорного происхождения «Ванюха, давай-ка табаку понюхам…». Написанный на отдельном листе прозой, он, по-видимому, предназначался для эпизода, связанного с появлением дворового человека Егора Харитоныча Спиночки в трактире (см.: Другие редакции и варианты, с. 554). Позднее Некрасов использовал отрывки этой фольклорной записи в поэме «Кому на Руси жить хорошо» в солдатской песне (см.: наст. изд., т. V, с. 221).

Черновой автограф примечателен еще одной особенностью. На одном из его листов в тексте помещен карандашный рисунок мужской головы (см. выше). Судя по содержанию текста, рисунок представляет собой портрет «толстого господина», преследующего Агашу. На отдельном чистом листе этот рисунок воспроизведен теми же черными чернилами, какими написана вся рукопись. Здесь же помещены еще шесть рисунков, выполненных, очевидно, одновременно: два одинаковых профильных мужских портрета (один из них карандашом); два женских портрета, возможно изображающих Агашу (один не закончен), и два одинаковых рисунка, выполненных в виде античных масок ужаса. Рисунки эти опубликованы (см.: Маторина Р. П. Рукописи Н. А. Некрасова. Каталог. М., 1939, с. 56–57). Хотя рисунки на рукописи в известной мере связаны с содержанием романа, о принадлежности их Некрасову с уверенностью говорить трудно, так как сведения о Некрасове-иллюстраторе отсутствуют. Возможным автором рисунков мог быть М. А. Гамзатов,[16] хороший рисовальщик, родственник и приятель И. И. Панаева, знакомый с Некрасовым с начала 1840-х гг.

Черновой автограф не датирован. Датируется предположительно 1843–1848 гг. на основании следующих фактов. Опубликованные при жизни Некрасова два отрывка из рукописи: «Необыкновенный завтрак» (1843) и «Петербургские углы» (1845) — дают возможность отнести начало работы над романом о Тростникове ко второй половине 1843 г. Этим временем датируют части первую и вторую романа и его первые публикаторы В. Б. Евгеньев-Максимов и К. И. Чуковский (см.: Некрасов. Тростников, с. 8; ПСС, т. VI, с. 547). Косвенным подтверждением этой датировки начала работы над романом, по справедливому мнению В. Е. Евгеньева-Максимова, является то обстоятельство, что именно в 1843 г. Некрасов не напечатал ни одного прозаического произведения, кроме рассказов «Помещик двадцати трех душ» и «Необыкновенный завтрак», В это время Некрасов не работал и над водевилями (см.: Евгеньев-Максимов, т. I, с. 360–361).

Авторские пометы: «7 сентября», в конце главы «Родственница и ее постоялки», предшествующей главе «О петербургских углах и о почтенных постояльцах…», из которой извлечен текст «Петербургских углов», и «18 сентября», на рукописи с текстом «История ежовой головы», связанным по содержанию с «Петербургскими углами», могут быть отнесены лишь к 1843 г., так как «Петербургские углы» были запрещены Цензурным комитетом 4 апреля 1844 г. (см. об этом: наст. изд., т. VII, с. 582).