Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927

Двенадцать
     квадратных аршин жилья.
Четверо
   в помещении —
Лиля^*

,   Ося^*,     я
и собака
      Щеник.
Шапчонку
     взял
      оборванную
и вытащил салазки.
— Куда идешь? —
        В уборную
иду.
  На Ярославский^*.Как парус,
     шуба
      на весу,
воняет
   козлом она.
В санях
   полено везу,
забрал
   забор разломанный
Полено —
     тушею,
тверже камня.
Как будто
     вспухшее
колено
   великанье.
Вхожу
   с бревном в обнимку.
Запотел,
      вымок.
Важно
   и чинно
строгаю перочинным.
Нож —
   ржа.
Режу.
     Радуюсь.
В голове
      жар
подымает градус.
Зацветают луга,
май
  поет
   в уши —
это
  тянется угар
из-под черных вьюшек.
Четверо сосулек
свернулись,
     уснули.
Приходят
     люди,
ходят,
   будят.
Добудились еле —
с углей
   угорели.
В окно —
     сугроб.
        Глядит горбат.
Не вымерзли покамест?
Морозы
   в ночь
      идут, скрипят
снегами-сапогами.
Небосвод,
        наклонившийся
           на комнату мою,
морем
   заката
      обли́т.
По розовой
     глади
        мо́ря,
            на юг —
тучи-корабли.
За гладь,
      за розовую,
бросать якоря,
туда,
  где березовые
дрова
   горят.
Я
 много
   в теплых странах плутал.
Но только
     в этой зиме
понятной
     стала
        мне
         теплота
любовей,
     дружб
        и семей.
Лишь лежа
     в такую вот гололедь,
зубами
   вместе
      проляскав —
поймешь:
       нельзя
         на людей жалеть
ни одеяло,
     ни ласку.
Землю,
   где воздух,
        как сладкий морс,
бросишь
   и мчишь, колеся, —
но землю,
     с которою
         вместе мерз,
вовек
   разлюбить нельзя.

14