Сажусь писать письма и прежде всего хочу написать тебе, милый друг, а то после других еще не знаю, останется ли пороха. Я чувствую себя очень хорошо, совсем здоров, но не знаю от чего: реакция ли московск[ого] нервного возбуждения или просто старость, — слаб, вял, не хочется работать ни умственно, ни физически двигаться. Правда, нынче, 22-го, я утро провел, если не пиша, то с интересом обдумывал и записывал... Не хочется признать, что состарелся и кончил, а, должно быть, надо. Стараюсь приучить себя к этому и не пересиливать себя и не портить. Ну, довольно о себе. Мне всё таки очень хорошо, наслаждаюсь тишиной и добротой хозяев. — Как ты? Проведывают ли тебя Сережа с Маней? Уехала ли Маша?1
Что твой глаз?2 Как ты проводишь ночи? Хорошо ли спишь? Здесь, когда мы приехали, никого не было, кроме стариков3 и М[атильды] П[авловны] Молас. Лиза даже б[ыла] в Дмитрове в тамошней гимназии, к[оторой] она попечительница. Вчера она приехала. — Что Машинька сестра? Когда уедет? Про нее вспомнил пот[ому], что сейчас испытываю ту холодность религиозн[ого] чувства, о кот[орой] с ней говорил. А нам, старикам, близким к смерти, очень неприятно испытывать эту холодность, особенно, когда знаешь это чувство расширения жизни, переступающей границы рождения и смерти, и недавно его испытывал. — Гроту я просил сказать то, что в двух местах печатаемого письма4 где сказано:Л. Т.
1
23 февраля М. Л. Толстая уехала в Крым.2
У С. А. Толстой болели глаза.3
А. В. и А. М. Олсуфьевы.4
Толстой имеет в виду опубликование в № 32 журнала «Вопросы философии и психологии», редактировавшегося Н. Я. Гротом, своего письма к П. Новицкой от декабря 1894 г. Поправка, о которой пишет Толстой, была в обоих местах введена в текст. См. т. 67.5
Вероятно, одна из статей А. Левшина, опубликовавшего ряд очерков по истории женского вопроса в журнале «Колосья» за 1887—1889 гг.6
Роман французского писателя Жана Экара (р. 1848 г.), вышедший в 1894 г.7
С. Л. и М. К. Толстые.649.
Мне очень грустно, милый друг Соня, что прошла неделя и я не получил от тебя ни одного письма, не считая тех открытых двух по две строчки, к[оторые] мы получили,1
Мне бы очень было хорошо, если бы не беспокойство о тебе. Напиши пожалуйста. Я всё также наслаждаюсь тишиной. Тане тоже очень хорошо. Вчера ходили до Милютиной,2 откуда меняЗавтра вероятно приедет девушка,4
возившая кружева, и верно привезет от тебя письмо. I hope, что меньшие мальчики не мучают тебя, а что девочка и Сережа с женой радуют. Мне очень жаль, что не увижу Сергея А[лександровича] Рачинского,5 хотя, м[ожет] б[ыть], это и лучше. Целую тебя и детей.Л. Т.
1
Оба письма неизвестны.2
Ольга Дмитриевна Милютина (1846—1912)—дочь бывшего военного министра гр. Д. А. Милютина, жила в 6 км. от Олсуфьевых.3
Петр Васильевич Плавтов.4
Любовь Федоровна Абрикова — горничная Е. А. Олсуфьевой.5
Сергей Александрович Рачинский (1833—1902)—деятель по народному образованию. См. т. 63, стр. 79.650.
Письмо твое неутешительно.1
Главное, сдержанность и как будто не то что недовольство, а грусть. Ты, пожалуйста, пиши хорошенько, в хорошем светлом расположении духа. Хотя я и врозь с тобою, но мне хорошо только тогда, когда я знаю, что тебе так хорошо, как может быть, и что мы вместе духом и не скрываем ничего друг от друга. Одно мне за тебя больно, милый друг, это то, что ты предоставлена на съедение мальчиков Андр[юши] и, оказывается, и Миши, и мне за это тебя очень жалко и хотелось бы тебя спасти от их жестокости. Вероятно получу от тебя хорошее письмо с посланным Анны Михайловны, а нет, то напиши.