Том 9. Американские заметки. Картины Италии

Он — негр и действительно очень черный. Одет он в грубошерстный крапчатый костюм с чересчур короткими штанами, весь залатанный и перештопанный (особенно на коленях), серые чулки и огромные башмаки из дубленой кожи, годные для любых дорог. На руках у него разные перчатки: одна — пестрая шерстяная, другая — кожаная. Кнут у него очень короткий, разорванный посредине и связанный бечевкой. И ко всему этому — черная широкополая шляпа с низкой тульей, придающая ему отдаленное сходство с нелепой карикатурой на английского кучера! Но мои наблюдения прерывает властный возглас: «Пошел!» Сначала трогается почтовый фургон, запряженный четырьмя лошадьми, за ним — дилижансы с № 1 во главе.

Кстати, в тех случаях, когда англичанин крикнул бы: «Готово!», американец кричит: «Пошел!», что в какой-то мере отражает разницу в национальном характере двух стран.

Первые полмили мы едем по мостам, сооруженным из двух жердей, поперек которых как попало брошены доски, они так и пляшут под колесами, и одна за другой летят в реку. А дно у реки илистое, все в яминах, так что лошадь то и дело по брюхо погружается в воду и не скоро выбирается на поверхность.

Но и эти злоключения, наконец, остаются позади, и мы выезжаем на самую дорогу, представляющую собой чередование трясины с каменистыми колдобинами. Одно такое гиблое место как раз перед нами, — чернокожий возница закатывает глаза, вытягивает губы в трубочку и устремляет взор прямо между головами двух передних лошадей, как бы говоря самому себе: «Бывали мы в таких переделках, и не раз, а вот сейчас, пожалуй, увязнем». И взяв в каждую руку по вожже, он принимается тянуть за них, и дергать, и обеими ногами выкидывать на передке такие коленца (не приподнимаясь, конечно, с места), точно это сам светлой памяти Дюкроу[93] на двух своих горячих скакунах. Подъезжаем мы к злополучному месту, чуть не по самые окна погружаемся в болото, делаем крен под углом в сорок пять градусов и в таком положении застреваем. Из кузова несутся отчаянные вопли; карета стоит; лошади барахтаются; остальные шесть экипажей тоже останавливаются, и запряженные в них двадцать четыре лошади тоже барахтаются, но просто так — за компанию и из сочувствия к нашим. Затем происходит следующее.

Чернокожий  возница (лошадям). Гэй!

Никакого впечатления. Из кузова снова вопли.

Чернокожий возница (лошадям). Го! Го!!!

Лошади прядают и обрызгивают грязью чернокожего возницу.

Джентльмен, сидящий в кузове (высовываясь). Послушайте, какого черта…

Джентльмен получает свою долю брызг и втягивает голову внутрь, не докончив вопроса и не дождавшись ответа.

Чернокожий возница (по-прежнему обращаясь к лошадям). Наддай! Наддай!

Лошади делают рывок, вытаскивают карету из ямы и тянут вверх по откосу, такому крутому, что ноги чернокожего возницы взлетают в воздух, и он с размаху падает на крышу, среди лежащего там багажа. Но мгновенно придя в себя, он кричит (опять-таки лошадям): «Тяни!» Не помогло. Вернее — наоборот: дилижанс наш откатывается назад, прямо на дилижанс № 2, который в свою очередь наезжает на дилижанс № 3, а тот — на № 4, до тех пор, пока на четверть мили позади не раздаются проклятья и брань из дилижанса № 7.

Чернокожий возница (громче прежнего). Тяни!

Лошади снова делают отчаянную попытку взбежать на откос, и снова карета скатывается назад.

Чернокожий возница (громче прежнего). Тяни-и!

Лошади отчаянно бьют ногами.

Чернокожий возница (полностью обретя присутствие духа). Гэй, наддай, наддай, тяни!

Лошади делают новое усилие.

Чернокожий возница (необычайно энергично). О-ля-лю! Гэй! Наддай, наддай! Тяни! О-ля-лю!

Еще немного — и лошади вывезут.

Чернокожий возница (выкатив глаза, так, что они у него чуть не полезли на лоб). Гэ-гэ-гэй! Наддай, наддай! Тяни! Пошли! Гэ-гэй!

Наконец мы взлетели на откос и с головокружительной быстротой помчались вниз по склону с той стороны. Осадить лошадей — невозможно, а под откосом — глубокая колдобина, полная воды. Карета отчаянно несется. Пассажиры вопят. Грязь и вода летят во все стороны. Чернокожий возница приплясывает как одержимый. Каким-то чудом все препятствия вдруг оказываются позади и мы останавливаемся передохнуть.

Перед нами, па заборе, восседает черный друг нашего чернокожего возницы. Последний в знак приветствия мотает, точно петрушка, головой, вращает глазами, пожимает плечами, ухмыляется во весь рот. Потом он вдруг поворачивается ко мне и говорит: — Провезем вас, сэр, самым бережным образом; будете довольны, сэр. Как старушку в кресле, сэр. — Несколько раз хихикнул. — Пассажир на козлах, сэр, он мне частенько напоминает старушку в кресле, сэр. — И снова широко осклабился. — Ничего, ничего. Мы уж как-нибудь позаботимся о старушке. Можете быть спокойны.