Том 9. Братья Карамазовы I-III

И все же до самого окончания печатания романа Достоевский продолжал тревожиться о его успехе: «Каждый раз, когда я напишу что-нибудь и пущу в печать, — делился он своей тревогой за судьбу романа 16 августа 1980 г. с К. П. Победоносцевым, — я как в лихорадке. Не то чтоб я не верил в то, что сам же написал, но всегда мучит меня вопрос: как это примут, захотят ли понять суть дела и не вышло бы скорее дурного, чем хорошего, тем, что я опубликовал мои заветные убеждения? Тем более что всегда принужден высказывать иные идеи лишь в основной мысли, всегда весьма нуждающейся в большом развитии и доказательности» (XXX, кн. 1, 209).

Уже до завершения публикации в «Русском вестнике» «Братья Карамазовы» породили огромную критическую литературу. За один 1879 г. о романе появилось свыше 30 откликов в столичной печати и еще больше — в провинциальной. И хотя в последние месяцы печатания Достоевский неоднократно заявлял, что «буквально вся литература» к нему «враждебна», что его «любит до увлечения только вся читающая Россия» (письмо П. Е. Гусевой от 15 октября 1880 г. — XXX, кн. 1, 218),[66] заявления эти следует считать данью минутным настроениям, естественным в положении столь впечатлительного художника. В целом освещение его романа современниками отличалось пестрым многообразием как отрицательных, так и положительных идейно-эстетических оценок. Иначе и быть не могло: сложная философская проблематика «Братьев Карамазовых», представлявшая собою синтез идей всего предшествующего творчества писателя, не укладывалась в традиционные русла основных направлений общественно-политической и философской мысли той эпохи. Злободневному звучанию и восприятию романа в значительной степени способствовала и крайне тревожная политическая ситуация складывавшаяся в России накануне и после событий, завершившихся убийством Александра II.[67]

Первые отзывы о «Братьях Карамазовых», появившиеся в начале 1879 г., носят по необходимости предварительный, эскизный характер. Газетные рецензенты и обозреватели ограничиваются беглыми замечаниями по поводу пока немногих опубликованных глав, особенно подчеркивая яркий реализм в изображении карамазовского семейства, встречи его членов в монастыре, «исповеди горячего сердца», встречи Катерины Ивановны с Грушенькой и т. п., но высказывая при этом иногда уже достаточно точные прогнозы о дальнейшем развитии сюжета романа. Так, например, восхищаясь «исповедью горячего сердца», автор анонимного обозрения «Русская литература», помещенного в газете «Сын отечества» заканчивает ее разбор следующим резюме: «…автор не оставляет в порочных Карамазовых ни одной складочки, которой не коснулся своим психологическим анализом. Что автор разовьет далее и создаст на подготовленной им почве — неизвестно, но из нескольких обстоятельств можно вывести заключение, что он готовит для читателей ужасную драму, в которой одну из главных ролей придется играть Грушеньке».[68] Рецензент же газеты «Современность» проницательно указывал на Зосиму, который, «по-видимому, должен изобразить „положительное“ лицо произведения и в речи которого <…> автор вкладывает весьма многое из высказанного уже им в „Дневнике писателя“».[69]

Приблизительно с этого же момента в объективно-беспристрастное, по преимуществу благожелательное обсуждение романа вторгается полемика. Тон откликов заметно меняется, переходя временами в крайне раздражительный. Авторы многих газетных статей и рецензий («Голос», «Молва» и т. д.) предъявляют Достоевскому обвинение в мистицизме. Но несмотря на враждебную интерпретацию «мистицизма» Достоевского, почти во всех статьях, посвященных роману, не ставились под сомнение высокие достоинства «Братьев Карамазовых» как художественного произведения. Так, например, критик «Недели» выражал уверенность, что «Братья Карамазовы» будут «одним из лучших романов г-на Достоевского <…> по обилию живых, реалистических черт всякого рода…»[70] «Литературная летопись» «Голоса» отмечала, что талант Достоевского не только «велик», но и «очень своеобразен», так как он рисует жизнь «экстренную, чрезвычайную, изумительную», не похожую на будничную жизнь «дюжинных <…> Иванов Иванычей и Петров Петровичей, которых мы можем видеть на каждом шагу».[71]