Том 9. Драматургия (86)

Толмач(услышав шаги, поспешно прячет шубу под ковер на одном из диванов). Идет Мустафа, великий улан, кто у хана возлежит на сердце. Золотой, серебряный, кланяйся ему ниже.

Из-за занавеса появляется одноглазый мрачный татарин в халате и тюрбане.

Мустафа(Годунову). Ты что за человек?

Толмач(низко кланяясь). Борис Федорович Годунов, посол московский…

Мустафа. Ты привез письма к возлюбленному аллахом нашему хану Девлет-Гирею?

Годунов. Я привез письма и поминки.¹⁴³

Мустафа. Дай мне. Скорее. Хан ждет…

Годунов. Мне велено письма отдать хану в собственные руки. А тебе не отдам.

Мустафа. Повинуйся мне, сын праха!

Годунов. Повинуюсь одному царю моему да богу нашему.

Мустафа(багровеет, хватает Годунова за грудь). Дай письма! Московит проклятый! Сын девки! Дай письма! Гяур, собака!

Годунов(пятясь). Я бы на коне сидел, ты бы меня, мужик гололобый, так не бесчестил, – я бы тебе дал отпор. Не рви мою грудь, я сюда не драться приехал.

Мустафа(из-за пояса выхватывает кривой нож и бесится, вертя им вокруг шеи Годунова). Нос отрежу! Уши оторву… Дай письма, – без головы останешься!..

Годунов. Ты, Мустафа, круг моей шеи ножом напрасно не примахивай, – мы смерти не боимся… Убьешь – одним мной у государя будет ни людно, ни безлюдно.

Мустафа. На кол тебя посажу!

Годунов. Врешь, этого с посланниками не делают! Касьян! Шубу соболью вынь из мешка…

Мустафа завращал глазом на толмача. Толмач встал лицом к стенке. Касьян достал шубу.

(Встряхнул ее и подал Мустафе.) Государь велел этой шубой тебе кланяться. Носи во здравие.

Мустафа. Это что за шуба?.. На худых пупках шуба.

Годунов. А и дурак же ты, Мустафа. Шуба на всех сорока соболях седых. Такой шубы у самого аллаха нет.

Мустафа. А ну, дай еще чего-нибудь.

Годунов. Опосля, вечером, приходи, найду какой-нибудь рухляди…

За занавесом послышалась музыка – зурна, деревянная дудка, бубен.

Мустафа. Ай, ай! Хан сел на место. (Исчезает за занавесом.)

Годунов. Касьян, скажи, чтоб несли поминки да вели бы рыцарей на арканах.

Касьян уходит.

(Толмачу.) Василия Грязного я где увижу?

Толмач. Грязного сюда же приведут. Его, золотой, серебряный, при тебе бить будут… Ох, не скупись…

Двое юношей появляются из-за занавеса и раздвигают его. На диване сидит хан Девлет-Гирей в полосатом халате и чалме, украшенной драгоценными каменьями. У хана – крашеная красная борода, неподвижное лицо с насурмленными бровями. По сторонам от него сидят Воропай и турецкий посол, уланы и мирзы.

Мустафа. Хан, великий, непобедимый, тот, кто хитрее лисицы и сильнее льва, гроза царств и похититель миллиона миллионов пленников, исполнись милости, повели послу царя Московского подойти к тебе со страхом.

Ханкивает. Годунов подходит и кланяется, касаясь пальцами пола.

Годунов. Божьей милостью, государь Иван Васильевич, царь всея России, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Ливонский…

Воропай укоризненно закачал головой.

…царь Казанский, царь Астраханский…

Хан(заткнул пальцами уши). Ай-ай-ай!

Все мирзы и уланы заткнули пальцами уши и закачали головами, повторяя: «Ай-ай-ай».

Толмач(Годунову, торопливо, шепотом). Пропусти царя Казанского и Астраханского, не серди хана, золотой, серебряный…

Годунов(громко). Царь Казанский и Астраханский и земель оттич и дедич… Тебе, брату своему, хану Девлет-Гирею, шлет поклон и письмо. (Подает хану письмо.)

Толмач становится около хана на колени, распечатывает письмо и шепотом читает его. Рабы разносят кумыс.

Хан(во время чтения сердито взглядывает на турецкого посла и – Мустафе). Обнеси кумысом турецкого посла.