Том 9. Драматургия (86)

Мустафа выхватывает из рук раба пиалу, которую тот поднес уже турецкому послу. Толмач продолжает читать.

(Сердито посматривает на Воропая.) Твой король, видно, беден, что прислал мне оловянную посуду да бараньи шубы. На что нам бараньи шубы, у нас в Крыму баранов и без того достаточно.

Уланы и мирзы засмеялись.

На оловянной посуде у нас рабы едят, а татары кушают на золотой да серебряной.

Уланы и мирзы защелкали языками.

Воропай. Великий хан, шубы, присланные тебе моим королем Сигизмундом Вторым Августом, не бараньи, но самого тонкого козьего меха и крыты утрехтским бархатом. Посуда же точно – оловянная, аглицкой, предивной работы и по цене как бы серебряная.

Годунов(хану). Великий хан, мой государь тебе про то и пишет, что буде нужда у тебя в дорогой посуде, только пожелай да попроси, у государя чуланы ломятся от золотых кубков да блюд.

Хан(Мустафе – на Воропая). Обнеси его кумысом. (Опять наклонил к толмачу ухо и, слушая чтение, вдруг подскочил на подушках.) Князя Мстиславского царь послал в Дикую степь? (Высунув из рукавов халата руки с крашеными ладонями, ударил пальцами о пальцы.) Ай, князь Мстиславский! Ай, князь Мстиславский! (Взглянул на Годунова.) Радуюсь за царя Ивана, ныне князь Мстиславский запрет Дикую степь на семь замков. (Раскачиваясь, закрыл лицо руками.) А моим-то татарам уж и погулять на конях будет негде. (Обернувшись, к уланам и мирзам.) Пропали наши древние юрты – Астрахань и Казань, – князь Мстиславский в Дикой степи воеводой…

Татары закрыли лицо руками и закачались.

Ну, да голодны мы не будем, – с левой стороны у нас Семиградье,¹⁴⁴ а с правой – Черкессия, стану их воевать и от них еще сытее буду.

Годунов. Великий хан, мой государь посылает тебе поминки.

Русские воины вносят седло с чепраком, украшенные драгоценными каменьями, и дорогое оружие. Хан и татары жадно смотрят, щелкая языками.

Сабля, седло и чепрак от самого Пора, царя индийского… Шелом, щит и колонтары – от самого Ахмеда, царя персидского. И еще сорок возов всякой мягкой рухляди стоят на твоем дворе. Прими во здравие.

Русские вводят на арканах трех рыцарей.

Еще государь кланяется тебе славными рыцарями, немецкими королевичами – Фрицкой Розановым, Ганькой Вольфовым да Володькой Штейновым.

Воропай (вскочив). Хан, я покупаю рыцарей! Даю за каждого по триста злотых.

Хан. Продавать не тороплюсь, – слава аллаху, я еще не нищий. (Толмачу.) Спроси, хотят ли они мне служить?

Толмач(рыцарям). Великий хан хочет, чтобы вы приняли веру Магомета, хан пожалует вас землей, табунами и женами, и будете ему служить. Согласны ли?

Рыцари. Хох! Хох! Хох! Великий хан, Девлет-Гирей!

Хан(Мустафе). Жалую их чашкой кумыса.

В это время двое дюжих татар привели на растянутых цепях Василия Грязного. Борода его спутана, платье на нем истлело, весь вид его дикий и страшный.

А вот Василий Грязной, славный русский князь, кто у царя Ивана возлежал на сердце. Не сердись, Годунов, мы его в цепях привели оттого, что чрезмерно зол и дик… Царь Иван – соскучился по нем. Ай-ай-ай… Что же, отпущу Грязного царю Ивану. Какой дашь выкуп?

Годунов. Пятьсот рублев.

Хан. Прибавь немножко.

Годунов. Хан, даю деньги великие.

Хан. Ай-ай-ай! Нехороший ты человек, Годунов… Вот что… Мы будем царева любимца бить, а ты будешь прибавлять. (Кивнул Мустафе, тот кивнул татарам, которые начали стегать Василия Грязного плетьми по спине. Хан, отвернувшись, кушает шербет.)

Грязной. Борис! Прибавь сотню, ну их к черту.

Годунов. Хан, даю тысячу рублев.

Хан. За такого богатыря тысячу рублев? Что ты, – стыдно тебе скупиться, а еще русский. Бейте еще…

Татары стегают Грязного.

Грязной. Стой на тысяче, Борис, выдержу.

Годунов. Не сойдемся, хан. Уйду…

Хан(татарам, которые стегают). Покрепче… Посильнее… Побольнее…

Грязной. Терпи, Борис.

Годунов. Прощай, хан. (Кланяется, идет.)