Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Аще же речемъ, яко правда есть потребна во всякомъ градскомъ деле и царстве къ прибытию царства, по ней же единому комуждо еже свое есть въздается, свято и праведно живется, тогда хвала трпениа погибнеть. Внегда глаголется: «въ тръпении вашемъ стяжете душа ваша»[657] — къ разрешению сеа речи ведомо есть, яко инъ есть судъ въ духовныхъ лицехъ, а инъ въ мирьском начальстве. Всемъ бо христовернымъ имеемо есть терпение такоже под заповедию и евангельскимъ советомъ — овемъ боле, овемъ менши по разчинию лицъ, и дела, и времени. В монастырехъ бо от братии никогда подобаеть оскудети тръпению, в мирском же начальстве истязуют многа бо подовластныхъ: овогда убо слугь, иногда оружии, другойци коней, иногда одежъ красныхъ, иногда ина, коя състоятся сребромъ, пенязьми. И аще реку: аз тръплю, не имея же предреченныхъ, въ что вменится мое тръпение? Разве оставится от отечьства, изгонится от службы честны, причтется нищъ ко службе непотребне и не како по его отечьству, къ тому же и домовная потреба много стужит, зане тръпением отягчени зельнымъ таци. Дело народное въ градехъ и царствехъ погибнет длъгодушьствомъ тръпениа, долготръпение в людехъ безъ правды и закона общества добро разърушает и дело народное ни во что низводитъ, злыа нравы въ царствехъ вводить и творитъ людей государемъ непослушныхъ за нищету. Сего ради всякъ градъ и всяко царьство, по Аристотелю, управлятися имать от начальникъ въ правде и изъвестными законы праведными, а не тръпениемъ. Зане мы, человеци, идже естьмя в семъ мори велицемъ, в нем же бури бедны, требу имамы жити под цари, иже нас въ царьствехъ и градехъ своихъ по коегождо сподоблению праведне пасуть, неповинных защищають, вредимыхъ разърешають, вредящих и озлобляющихъ казнят, неисцелныхъ же весма от среды благыхъ возъмутъ. Тем же въ всякомъ языце и людехъ треба есть быти царем и началникомъ, иже подобають имети подобие гуслей игреца Давида[658] в себе. Якоже бо гусленикъ струны блядущие соединяеть къ согласию и къ соединению сладкости бряцаниа, касая, приводитъ, тако начальникъ всякаго самодръжства блудящихъ и врежающихъ грешникъ понудити имать на согласие благых грозою закона и правды, а добрых подвластныхъ беречи своимъ жалованием и уроженною милостью и раздражати къ добродетелемъ и добрымъ деломъ мъздами, и сладкими и благыми словесы, умягченными вещании, злых же казньми полутшати, и прещении обличати, и от лихости на добро царскыми воспоминании приводити, ненасыщаемыхъ же и злых, иже лечьбы полутшениа приняти не хотятъ ниже Бога любити, отнюдь истребити. Якоже полнее философъ нравоучителны Аристотель беседуетъ во своей 10 книзе нравъ.[659] Сиа же вся аще начальникъ не сотворит ниже прилеженъ въ попечении своихъ подвластных будеть, но неповинных от силныхъ погнестися попустит, тогда грехи и насильства погнетающих своа творитъ и за тая ответъ въздати велиему Судыи долженъ, да аще в сих себе еще не полутшаеть, тогда за техъ казнится, якоже и про своа грехи, по глаголу апостола Павла къ римълянам, 1 глава: «Достойни суть смерти не токмо творящии, но и иже попускають творящимъ». И «кровъ его от руку твоею взыщу», — глаголет Господь въ Езекииле, 33 глава.