Том 9. Лорд Бискертон и другие

Лорд Ходдесдон нечасто навещал сына и наследника, но когда он покидал апартаменты леди Веры, ему неким неисповедимым путем навеяло мысль о том, что у Бискертона, вероятно, имеется под рукой определенная наличность, которой он захочет поделиться с человеком, подарившим ему жизнь.

— Э… Годфри, мальчик мой!

— Привет, хозяин.

Лорд Ходдесдон откашлялся.

— Э… Годфри, интересно знать, — путаясь в словах, сказал лорд Ходдесдон, — так случилось, что я в данный момент слегка на мели, и подумал, не мог бы ты…

— Отец, — удивленно откликнулся Бисквит, — не смеши меня. Ты что, пришел пощупать мой карман?

— Я думал…

— Как тебе могло взбрести в голову, что у меня есть чем поживиться?

— Я вообразил, что, может, мистер Фрисби сделал тебе небольшой презент.

— С какой стати?

— По случаю, э… — счастливого события. Как-никак, он дядя твоей невесты. Если уж это неподходящий случай…

— Неподходящий, — уверил его Бисквит. — Совсем неподходящий. Этот траченный молью старый тюфяк, на которого ты возлагаешь надежды, — единственный человек в этом огромном городе, который никогда не делает никаких презентов по случаю каких бы то ни было счастливых событий. Их семейный девиз — «Nil desperandum» — «Никогда не сдаваться».

— Очень плохо, — вздохнул лорд Ходдесдон. — А я-то надеялся, что ты меня выручишь. Мне остро необходима материальная поддержка. Твоя тетушка попросила меня угостить сегодня ленчем твою невесту в «Беркли», но у нее странные представления о том, во что это может обойтись. Она раскошелилась на двадцать пять шиллингов!

— Щедро, — серьезно сказал Бисквит. — Мне бы кто-нибудь отвалил двадцать пять монет. У меня один-единственный фунт на все про все до конца месяца.

— Неужто так плохи дела?

— Фунт, два раза по пенсу и двухпенсовик, если уж быть точным.

— Тем не менее, — заметил лорд Ходдесдон, — ты должен помнить, что у тебя блестящие перспективы. Ваше поколение мудрее нашего, мальчик мой. — Он пригладил усы и издал еще один горестный стон. — В молодости, — продолжил он, — моим величайшим недостатком была импульсивность. Мне следовало бы жениться на деньгах, как совершенно разумно поступаешь ты. До чего же ясно я теперь это понимаю! И ведь у меня была возможность — но я упустил ее. Богатые наследницы роем вились вокруг меня. Но я был романтик, идеалист. В ту пору твоя бедная матушка служила на выходах в «Гайети», и, посмотрев пьесу, в которой она играла, шестнадцать раз, я удосужился ее заметить. Она стояла в дальнем углу сцены, возле кулисы. Наши глаза встретились — нет, я ни секунды об этом не сожалел, конечно, — сказал лорд Ходдесдон. — Как же, имея такого сына! Но с другой стороны — да, ты показал себя более мудрым мужчиной, чем твой старый отец, мальчик мой.

Во время отцовского монолога Бисквит предпринял несколько попыток прервать этот поток красноречия. И наконец получил возможность заговорить.

— Тебе не следовало бы мешать в одну кучу Энн и твоих богатых невест, — с праведным гневом произнес он. — Ты говоришь так, словно мне, кроме денег, ничего не надо. Позволь мне заявить, что дело идет о любви. Настоящей любви. Я без ума от Энн. Не кривя душой скажу, что, когда я думаю о том, что девушка может быть одновременно такой обворожительной и вместе с тем богатой, ко мне возвращается вера в Провидение, вознаграждающее за добродетель. Она — прелестнейшее существо на свете, и будь у меня чуть больше чем фунт, два раза по пенсу и двухпенсовик, я бы сам повел ее сегодня на ленч.

— Девушка очаровательна, — согласился лорд Ходдесдон

— Но как тебе удалось ее уломать? — спросил он, когда к нему вернулось естественное отцовское недоумение.

— Эджелинг помог.

— Эджелинг?

— Эджелинг. Можно что угодно предъявить против нашего родового гнезда — содержать его стоит целого состояния, оно слишком велико, чтобы сдать в аренду, это адское бремя и прочее, но что у него не отнять — это очень романтическое место. Я сделал Энн предложение на старой лужайке — мы приехали в двухместном авто Бобби Блейтуэйта, — и, поверь мне, нет в мире девушки, которая смогла бы отказать в такой декорации. Голуби гулили, пчелы жужжали, вороны каркали, а заходящее солнце золотило покрытые плющом стены. Ни одна девушка не смогла бы отказать в этом окружении. Поверь, как бы ни насолил нам Эджелинг, он внес свою лепту в семейное благо и заслужил награду.

— Кстати, насчет награды, — подхватил лорд Ходдесдон, — приятно думать, что ты получишь сполна.

Бисквит горько рассмеялся.

— И не мечтай, — грустно сказал он и указал на кипу бумаг, лежавших на столе. — Взгляни сюда.

— Что это?

— Исполнительные листы. Если я сегодня не заплачу, завтра утром должен предстать перед судом графства.

Лорд Ходдесдон издал смертельный крик.

— Не может быть!

— Может. Эти ребята жаждут крови. Шейлок по сравнению с ними — сосунок.

— Боже милостивый! Ты понимаешь, ты осознаешь весь ужас? Если тебя приведут в суд, помолвка будет расторгнута. Для таких, как Фрисби, этот аргумент несокрушим.

Бисквит успокаивающе поднял руку.

— Не бойся, отец. Ситуация под контролем. Я принял меры предосторожности. Посмотри-ка.