Читаем Том 9. Лорд Бискертон и другие полностью

Том 9. Лорд Бискертон и другие

Пэлем Грэнвил Вудхауз , Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— Разумеется, мистер Финч уходит, — промолвила миссис Уоддингтон, и что-то в ее манере подсказывало, что она готова сгрести его одной рукой за шиворот, а другой — за брюки и вышвырнуть вон. — Если у мистера Финча есть дела, мы не должны его задерживать. Доброй ночи, мистер Финч!

— Доброй ночи. Спасибо за… э… приятный вечер.

— О-о-чень лю-ю-безно с вашей стороны!..

— Заходите к нам еще, — сказала Молли.

— Мистер Финч, — возразила миссис Уоддингтон, — очень и очень занят. Ступай наверх, Молли, и немедленно! До-о-оброй вам ночи, мистер Финч!

Она сверлила его взглядом, не совсем соответствующим старым добрым традициям американского гостеприимства.

— Феррис, — крикнула хозяйка, едва за Джорджем захлопнулась дверь.

— Мадам?

— Ни под каким видом не впускайте в дом человека, который только что вышел отсюда.

— Слушаюсь, мадам!

4

На следующее утро, солнечное и светлое, Джордж Финч бойко взбежал по ступенькам дома № 16 на 79-й стрит и нажал звонок. На нем был его сизый костюм, а под мышкой он держал огромную картину в оберточной бумаге. После долгих раздумий он решил подарить Молли свою любимую работу «Привет тебе, веселая весна!». Картина изображала молодую девушку, слегка задрапированную и явно страдающую в запущенной форме пляской святого Витта. Она танцевала с барашками на лугу, усеянном цветами. Когда Джордж писал ее, она, судя по выражению лица, больно порезалась об острый камень. И все-таки то был его шедевр, и он намеревался подарить его Молли.

Дверь открылась. Возник Феррис, дворецкий.

— Товары, — сообщил он, бесстрастно глядя на Джорджа, — доставляют с черного хода.

— Я к мисс, — выговорил Джордж, — Уоддингтон.

— Мисс Уоддингтон нет дома.

— А могу я увидеть мистера Уоддингтона? — спросил Джордж, смиряясь с такой заменой.

— Мистера Уоддингтона нет дома.

Джордж чуть замешкался. Но любовь побеждает все!

— А можно тогда видеть миссис Уоддингтон?

— Миссис Уддингтон нет дома.

Пока дворецкий это произносил, с верхних этажей донесся властный женский голос, вопрошающий невидимого Сигсби, сколько раз ему нужно повторять, чтобы он не курил в гостиной.

— Но я же ее слышу!

Дворецкий отчужденно пожал плечами, как бы отказываясь вникать в мистические происшествия.

— Миссис Уоддингтон нет дома, — повторил он. Они помолчали.

— Приятный сегодня денек, — заметил Джордж.

— Да, погодка ничего, — согласился Феррис. На этом разговор и завершился.

ГЛАВА IV

1

— Расскажи мне все, — сказал Хамилтон Бимиш. Джордж рассказал. Вид у него был самый плачевный.

Несколько часов он в смятении бродил по улицам и теперь приполз к другу в надежде, что более проницательный разум сумеет уловить в сгустившихся тучах серебряный проблеск.

— Так, — продолжил Хамилтон. — Ты позвонил?

— Да.

— И дворецкий отказался тебя впустить?

— Да.

Хамилтон сочувственно оглядел побитого друга.

— Бедный ты мой, тупоголовый Джордж! Такую кутерьму устроил! Испортил все из-за своей поспешности. Почему ты не подождал? Я бы ввел тебя в дом нормально, прилично, на правах друга семьи. А ты допустил, что тебя воспринимают, как изгоя какого-то.

— Но ведь старик Уоддингтон пригласил меня к обеду! Представляешь? Взял да и пригласил…

— Надо было дать ему в глаз и удирать со всех ног, — твердо перебил Хамилтон. — После всего, что я тебе рассказал о Сигсби Уоддингтоне, ты не мог питать иллюзий. Он из тех мужей, которым стоит только выказать симпатию к кому-то, как жены сразу решают, что это — истинный подонок. Ему не удастся привести к обеду и принца Уэльского. А когда он кладет на коврик такого субъекта (я употребляю это слово в самом лучшем смысле), да еще за пять минут до званого обеда, путая весь распорядок и вызывая самые черные мысли на кухне, можешь ли ты винить его жену? Мало того, вдобавок ко всему прочему ты прикинулся художником!

— Я и есть художник! — не без воинственности возразил Джордж. На этот предмет он придерживался твердой точки зрения.

— Спорно, спорно… Во всяком случае, тебе следовало скрыть это от миссис Уоддингтон. Женщины ее типа смотрят на художников, как на позор для общества. Говорил же я тебе, для нее мерило людей — их счет в банке.

— Так у меня же полно денег!

— Откуда ей знать? Ты сказал, что ты — художник, и она вообразила, что…

Прервав поток его мыслей, задребезжал звонок. Бимиш нетерпеливо поднял трубку, но заговорил ласково и снисходительно.

— А-а, Молли!

— Молли! — вскричал Джордж. Хамилтон не обратил на него внимания.

— Да. Он мой большой друг.

— Я? — выдохнул Джордж.

Хамилтон все так же не обращал на него ни малейшего внимания, как и подобает человеку, поглощенному телефонной беседой.

— Да, он мне сейчас рассказывает. Да, здесь.

— Она хочет, чтобы я поговорил с ней? — завибрировал Джордж.

— Конечно, приду. Сейчас же.

Бимиш положил трубку и постоял с минуту в задумчивости.