Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

— Учебная инспекція намъ препятствія устраиваетъ, — жаловался Шаповаленко. — Видите ли, есть здѣсь Кислова, «истинно-русская». У нихъ свой кружокъ черносотенный, человѣкъ съ двадцать. Женская гимназія у нихъ, семьдесятъ ученицъ. Они ладятъ эту гимназію сдать въ казну. Мы у нихъ — какъ бѣльмо на глазу. Доносами насъ засыпаютъ. Округъ сталъ придираться, увольняетъ учителей. Второго завѣдующаго не утверждаютъ. А въ селѣ Новомъ Узенѣ, — тоже родительская гимназія, — весь составъ учителей недавно уволенъ. Или, напримѣръ, какъ мѣсто отвели, гдѣ было кладбище старое, сейчасъ приходитъ кисловскій учитель на постройку и агитируетъ народъ: — Развѣ это пристойно кости предковъ тревожить? — и опять доносъ.

Мы шли по улицѣ группой, направляясь къ постройкѣ. Насъ было человѣкъ десять, все покровскіе земледѣльцы изъ кружка родителей. Всѣ они были одинъ къ одному, рослые, угрюмые, неразговорчивые. Они были одѣты въ черное и смахивали на группу черныхъ монументовъ, внезапно сошедшихъ съ пьедесталовъ. Ноги ихъ стучали по землѣ съ чугуннымъ звукомъ.

По дорогѣ мы встрѣтили иллюстрацію кисловской пропаганды.

Пьяный мужичонка сидѣлъ у крыльца съ гармоникой въ рукахъ.

— На стройку идете, — окликнулъ онъ насъ, — обвалится она вамъ на головы.

— Не обвалится, — буркнулъ монументъ, крайній слѣва.

— Будетъ она для васъ острогомъ, — не унимался мужичокъ.

— Чего это онъ? — спросилъ я.

— Когда свинью изъ грязи тащить, — сурово сказалъ другой монументъ, слѣдующій по ранжиру, — она и то упирается. А люди хуже свиней…

Шаповаленко только усмѣхнулся въ усы:

— Не хочетъ платить. А нѣтъ. Придётся платить…

Постройка была массивная, изъ краснаго кирпича. Мы взошли по лѣсамъ на самый верхъ. Гимназія была выше всѣхъ зданій въ городѣ, и сверху открывался широкій видъ на покровскія улицы и на окрестныя поля.

Гимназія строится съ американской быстротой.

— Къ осени докончимъ, — сказалъ Шаповаленко. — Это только половинка, мы еще одну такую построимъ.

— Не попадетъ ли ваша гимназія въ казну, какъ Кисловская? — спросилъ я.

— Они и то сватаютъ нашу гимназію за Кисловскую, — сказалъ Шаповаленко, — съ своимъ подойникомъ къ нашей коровѣ пришли. Мы, говорятъ, вамъ всѣ права дадимъ и своихъ учителей пошлемъ.

— Они, пожалуй, обойдутъ васъ…

— Мы сами на такой точкѣ стоимъ, — засмѣялся Шаповаленко, — чтобы кого-нибудь обойти. Ничего не возьмутъ. Мы ихъ одолѣемъ…

11. На рыбныхъ промыслахъ

— Кто у насъ отвѣтилъ за всю революцію… Рыба!..

Изъ разговоровъ.

Къ расхищенію русскихъ народныхъ богатствъ.

Въ устьяхъ Волги, у Астрахани, есть рыбныя воды различныхъ категорій: казенныя, помѣщичьи, казачьи, городскія, купеческія, даже госпитальныя. Только одно сословіе не имѣетъ никакихъ рыбныхъ угодьевъ. Это — крестьяне-рыбаки.

Когда уничтожалось крѣпостное право и распредѣлялись угодья, о рыбакахъ какъ будто забыли. Крестьяне-землепашцы получили земельные участки. Рыбаки остались за флагомъ. Такимъ образомъ, рыбакъ не имѣетъ на Волгѣ ни правъ, ни мѣста для ловли. Житель, по закону, имѣетъ право опустить въ воду одну удочку для собственнаго пропитанія. Казенныя воды вымѣрены и раздѣлены на участки. Частныя воды находятся въ частномъ пользованіи. Эти участки до послѣдняго времени сдавались купцамъ съ аукціоннаго торга. Крупные промышленники ловятъ рыбу на тоняхъ долгимъ неводомъ. Рабочихъ привозятъ сверху. Мѣстный рыбакъ можетъ получить право «припуска» въ разныхъ ненужныхъ углахъ и закоулкахъ рыбнаго участка. Онъ ставитъ тамъ свои крючья и сѣти. Пойманную рыбу онъ долженъ сдавать своему господину за 30 проц. нормальной вольной цѣны.

Однимъ словомъ, какъ говорилъ мнѣ одинъ старый рыбакъ: «Вездѣ невода. Для рыбы невода, для насъ тоже невода».

Рядомъ съ этими широкими купеческими неводами, годъ за годомъ, сверху идетъ переселеніе гулящихъ и вольныхъ людей, приблизительно въ стилѣ эпохи Стеньки Разина. На верхней и средней Волгѣ рыбы не стало, и ловить нечего. Рыбаки пріѣзжаютъ въ низовья семьями и партіями, разбиваютъ свой таборъ, роютъ землянки въ прибрежномъ пескѣ и живутъ, и даже промышляютъ.

Такихъ самовольныхъ поселковъ цѣлыя сотни, особенно близъ моря, въ крѣпяхъ, въ черневыхъ камышахъ. Ихъ населеніе пестрое, бываютъ крестьяне и мѣщане; попадается поповичъ, бывшій конторщикъ, загулявшій фельдшеръ. Многіе изъ этихъ поселковъ неизвѣстны и никѣмъ не зарегистрированы. Иные крѣпнутъ и расширяются, даже выселки основываютъ безъ вѣдома начальства. Года четыре тому назадъ былъ такой случай. Пріѣхалъ изъ дальняго поселка староста съ бумагой въ городскую управу. Бумага была написана на печатномъ бланкѣ. По справкамъ оказалось, что этотъ поселокъ нигдѣ не записанъ и ничего не платитъ въ казну. Ловцы избрали старосту и сами заказали себѣ бланки въ одной изъ типографій.