Том, Дик и Дебби Харри

Вздохнув, Ричард заказал еще две чашки кофе. Он и раньше видел, как Гарри впадает в депрессию, — правда, то была другая трагедия, другая девушка и другая группа — и сомневался, что сможет выдержать такое по второму разу. А о родителях и говорить не приходилось. Когда Гарри несло, его нужно было немедленно тормозить.

— Вот бы жизнь была мыльной оперой… — начал Гарри.

— И что тогда? — спросил Ричард.

— Ну, если бы это была дешевая мыльная опера, я бы положил руку тебе на плечо и произнес: «Спасибо, брат!» Знаешь, как это бывает в фильмах. Но я этого не сделаю.

— И не надо.

— Ну вот и хорошо, — сказал Гарри, оставляя чаевые. — Я рад, что мы друг друга поняли.

В субботу Гарри лег спать пораньше, предварительно тщательно выгладив костюм к завтрашнему выступлению. Он уже решил, что наденет синие штаны из акульей кожи, леопардовую рубашку, выпрошенную у матери, длинный плащ и сережку в левое ухо. «Доктор Мартене» в сочетании с драм-машиной, привезенной Ричардом из Хобарта, должны смотреться очень даже круто.

— Ирония постмодернизма поствосьмидесятых, — бормотал он, обнюхивая рубашку, чтобы убедиться, что от нее не пахнет духами матери. — Вот и драм-машина в жилу. Они у меня еще попляшут!

Сослуживцы со вчерашнего дня уговаривали Гарри пропустить с ними рюмочку-другую, но он отказался. Во-первых, не хотел выступать по телевизору с опухшей рожей, а во-вторых, боялся наткнуться в пабе на Пиппин и Венди — как бы он ни клялся Ричарду, что выкинул Венди из головы, эта история все еще не давала ему покоя.

Гарри уже знал, что именно будет завтра играть. Каждому участнику полагалось всего по два номера, так что выбор был не из легких, но он решил исполнить «Экстаз» — песню «Блонди» в собственной аранжировке (в основном из-за драм-машины) и новую песню, которую сам написал для Венди пару недель назад — на случай, если она вдруг придет на выступление.

В глубине души Гарри все еще надеялся, что как только Венди поймет, что вся жизнь Пиппин сводится к резиновой шапочке и крашеным волосам, она может запросто передумать. К тому же, оставив группу, Пиппин лишила себя последнего козыря. Что она теперь могла предложить Венди?

В воскресенье Гарри вскочил ни свет ни заря, опередив даже отца, который в семь утра принялся барабанить в дверь флигеля, придерживая одной рукой поднос с завтраком — тосты, джем и крепкий кофе.

— А мы думали, у тебя похмелье, — объяснил мистер Гилби, — кофе вот тебе приготовили.

— Да нет, я вчера пораньше лег. Я же профессионал.

Переваривая эту новость, мистер Гилби осторожно поставил поднос на пол.

— Спасибо, — произнес Гарри, прикрывая зевок.

— Мать так просится на твое выступление. Я ей обещал еще разок спросить. Не передумал? Может, все-таки разрешишь?

— Не могу, — покачал головой Гарри. — Потом по телевизору посмотрите.

— Главное, чтобы не совпало по времени с повтором «Двух толстух»[38] — я их ни на что не променяю, — предупредил отец, закрывая дверь.

Все оставшееся утро Гарри провел как в тумане. Нервничая, он все перепроверял по сто раз, и после того как дважды подключил драм-машину, трижды спрыснул подмышки дезодорантом, пять раз перебрал аптечку в машине на случай аварии, так утомился, что хоть опять спать ложись.

Но без двадцати десять он уже шагал по холлу муниципалитета Хобарта — в одной руке гитара, в другой — синтезаторная установка Невила.

— Флип? — спросил он девицу с короткими светлыми волосами, мобильным телефоном и планшетом для бумаг.

— Да, слушаю вас?

— Меня зовут Гарри Гилби, я из группы «Барабанные палочки «Блонди» в наших надежных руках». У нас тут произошли некоторые перемены…

— Вам давно пора в гримерную, — перебила его Флип, указывая в сторону закутка за ширмой.

— А можно мне сначала чая выпить? — спросил Гарри, заметив чашку в ее руке.

— Нет, — отрезала она. — В гримерную. У меня музыкантов — как собак нерезаных, не знаю, куда девать.

Направляясь в сторону гримерной, Гарри заметил, что съемки уже идут полным ходом. Три камеры и несколько мощных прожекторов были направлены на девочку лет шести с накладными косичками-крендельками, аккордеоном и каким-то зверьком на поводке. Вроде бы хорьком. Она исполняла песню «Одинокие овечки» из фильма «Звуки музыки»[39], а хорек в повязанном на голове платочке бегал из стороны в сторону с крошечным картонным аккордеоном.

Покачав головой, Гарри решил, что не вынесет такого. За сценой висел длинный список участников — названия групп и номеров были напечатаны жирным черным шрифтом. Кое-кого из них Гарри знал, например «Исподнее дьявола», небезызвестную группу металлистов из Моул-Крика, время от времени выступавших в Комптоне. Заметив в списке «Межконтинентальных плейбоев», Гарри застонал. Раз уж и они здесь, все остальные могут просто отдыхать. Их ведь пятеро, и все щеголяют в золотых парчовых костюмах и галстуках.

— Вы из «Барабанных палочек «Блонди» в наших надежных руках»? — спросила гримерша.

— Да, — ответил Гарри. У него не было сил что-либо объяснять.