Том I.

11_1/2. - У Ханыкова просидел с 8 до 10. Он человек умный, убежденный, много знающий, и я держал себя к нему в отношении ученика Или Послушника перед аввою, как держу перед собою, напр., Славинского. Он даЛ мне "Phalangqqe" ^{99}четыре номера, какие- запишу после, "Paris rйvolutionnaire" 1838, который я начал сначала читать - хорошо довольно. Ханыков весьма мил, знакомил меня с новыми общими идеями (не о фурьеризме только говорю я, а вообще) и дельный человек, ужасный пропагандист, но

мирным путем убеждения; кажется, я свяжусь с ним; он нисколько не увлекает меня, но теперь я его уважаю, как уважаю человека с убеждением и сердцем горячим. Ложусь.

28 [ноября]. - Утром дочитал "Debats" и начал читать лежа статью Фурье о космогонии. Первое, что я начал читать в "Phalange" - примеры и приложения идей, - кажутся странны или смешны почти мне, может быть потому, что я невежда в этом и не знаю путей, которыми получены они, напр., что бык порожден Сатурном, осел - Марсом и проч.; но основа идеи решительно, кажется, справедлива, что каждое тело небесное имеет свои отправления, состоит во взаимодействии с другими телами и проч., что это взаимодействие не ограничивается тяготением, а есть много и других процессов между ними, которые незаметны для наших чувств.

В 3 часа к Вас. Петр. Он говорил о себе с большою безнадежностью, и заметно, что наконец ему становится невтерпеж. - Не знаю, что мне здесь делать; сердце, однако, холодно. Завтра, может быть, обращусь к Срезневскому, что ни будь. - Когда пришел, у нас был Ал. Фед., мы толковали о политике; после пришел Горизонтов, священник, и Ал. Яковлевич, толковали. Горизонтов показался не так непогрешимо умен, как в первый раз, и не так мил, но все-таки в довольно высокой степени. После Ал. Фед. остался (Ив. Гр. не было дома и разговор поддерживал Ал. Фед. по большей части о семинарии) и стал спрашивать у меня анекдоты из римской истории, которые написаны в скобках косыми буквами у Смарагдова. Я, нисколько не тяготясь, говорил ему, правда и без большого удовольствия своему самолюбию, но без обременения, говорили до 10 часов. После я стал переводить, чтобы прочесть Никитенке во вторник о "Фаусте" и проч., из "Фаланги" и перевел введение до "I". После ужинал, теперь ложусь. Перевод писал полно, а не с сокращениями.

29 [ноября]. - Положил, что ныне буду у Излера, и был после обеда, как думал. Утром после Ворониных не пошел в библиотеку, а в XI аудитории сел на самую заднюю скамью посредине, для того, чтоб, если войдет кто из знакомых, успеть спрятать книгу, и начал переводить из "Phalange" о характерах. Сходя по лестнице, сказал несколько слов мне Никитенко, что мне было приятно, хотя слова эти состояли в том: "какие у вас сегодня лекции?", "так вы еще не успокаиваетесь, - а я вот уже успокаиваюсь" - и только, но все-таки приятно, что стал говорить. Срезневского не было. Дома переводил, в 4_1/4 к Излеру, там посидел с удовольствием-таки до 8_3/4; после к Александру Фед., которого, как и знал вперед, не застал; после [к] Ол. Як. - тоже; после, до этого времени (11_1/4). переводил и теперь остается только 2_1/2 страницы, потому что уже кончил 145-ю и теперь следует: "Que cherchait donc Alceste?" Маленькое сомнение у меня: ведь это против общепринятой системы нравственности, и совестливость прочитать такие мысли несколько тяготит, однако, весьма мало,- эмансипация страстей и проч. - все равно, думаю, что завтра непременно буду читать.