Том Сойер за границей

природы. Я так разумею: гении думают, что они все знают, и потому не

слушают ничьих советов, а всегда поступают по-своему и из-за этого все

люди их ненавидят и презирают. И ничего удивительного тут нет. Если б они

были поскромнее, прислушивались к тому, что люди говорят, да старались

научиться уму-разуму, то им же самим было бы лучше.

  Та часть шара, в которой сидел профессор, была похожа на лодку. Она была

большая, просторная, и по бокам в ней стояли водонепроницаемые ящики. В

них хранились разные вещи, на них можно было сидеть, стелить постели и

спать. Мы забрались в лодку. Там уже болталось человек двадцать, они всюду

совали свой нос, все рассматривали; и старый Нат Парсонс тоже был тут как

тут. Профессор возился с приготовлениями к отлету, и все стали друг за

дружкой вылезать обратно на землю. Старый Нат шел позади. Ну а мы ведь не

могли допустить, чтоб он остался после нас, вот мы и решили обождать,

покуда он уйдет, и вылезть последними.

  Но вот уже Нат сошел на землю, и теперь наступил наш черед. Вдруг я

услышал громкие крики, обернулся, смотрю - город стрелой улетает у нас

из-под ног! Мне просто дурно сделалось, до того я перепугался. Джим стоит

весь серый, слова вымолвить не может, а Том молчит, но вид у него вроде

даже радостный. Город все уходил и уходил вниз, но нам казалось, будто мы

не двигаемся, а просто висим в воздухе на одном месте. Дома становились

все меньше и меньше, город сжимался все теснее и теснее, люди и экипажи

стали совсем крошечными, словно жуки или муравьи, улицы превратились в

ниточки и трещинки. Потом все как будто растворилось, и вот уже и города

нет - одно только большое пятно на поверхности земли осталось; и я

подумал, что теперь наверняка все видно за тысячу миль вверх и вниз по

реке, хотя, конечно, так далеко видеть нельзя. Мало-помалу земля

превратилась в шар - в обыкновенный круглый шар какого-то тусклого цвета,

а по шару вились и извивались блестящие полоски - реки. Вдова Дуглас вечно

твердила, что земля круглая, как шар, но я никогда не придавал значения

разным ее предрассудкам - их у нее целая куча, - и уж ясно, на этот раз я

и вовсе внимания не обратил. Ведь я сам прекрасно видел, что земля имеет

форму тарелки и что она плоская. Взберусь я, бывало, на гору, да и окину

взглядом окрестность, чтоб самому в этом убедиться. По-моему, лучший

способ составить себе правильное представление о каком-нибудь факте -

никому на слово не верить, а пойти и посмотреть самому. Однако на этот раз

мне пришлось признать, что вдова-то была права. Вернее, я хочу сказать,

что она была права, когда говорила про всю землю, но она была не права,

когда говорила про ту часть, где находится наш город. Эта часть имеет

форму тарелки, и она плоская, честное слово!

  Профессор все это время сидел тихо, как будто спал, но вдруг его прорвало.

Он был ужасно зол и говорил что-то в таком роде:

  - Идиоты! Они сказали, что он не полетит. Хотели все осмотреть, разнюхать

и выведать у меня секрет. Но я их перехитрил. Никто, кроме меня, не знает

секрета. Никто, кроме меня, не знает, что приводит его в движение. Это -

новая энергия, новая энергия, в тысячу раз сильнее всего, что есть на

земле! Пар - чепуха по сравнению с ней! Они сказали, что мне не долететь

до Европы. До Европы! Да тут у меня на борту хватит энергии на пять лет, а

провизии у меня на три месяца запасено. Глупцы! Ничего они не понимают.

Сказали, что мой воздушный корабль непрочен. Как бы не так! Он у меня

пятьдесят лет выдержит! Стоит мне только захотеть, - и я всю жизнь буду

летать в небесах, направляя свой путь, куда мне заблагорассудится, хотя

они и смеялись надо мной и говорили, что ничего у меня не выйдет. Они

говорили, что я не смогу управлять им! Поди сюда, мальчик, попробуем.

Нажимай вот эти кнопки и слушай меня.

  Профессор объяснил Тому, как управлять шаром, и вмиг научил его всему. Том

сказал, что это очень просто. Потом он велел Тому спуститься почти до

самой земли, и шар так низко летел над прериями Иллинойса, что мы могли

разговаривать с фермерами и совершенно ясно слышали, что они отвечают. Он

бросал им печатные листки, на которых было все написано про шар и про то,

что мы летим в Европу. Том так навострился, что, бывало, направит курс на

какое-нибудь дерево и держит так до тех пор, покуда, кажется, вот-вот

налетит на него, но в этот самый миг он возьмет да и взмоет вверх и

пронесется у него над самой верхушкой. А потом профессор научил Тома

садиться на землю, и Том первоклассно проделал эту операцию и так ловко

посадил шар посреди прерии, словно в пуховую перину сел. Однако только мы

собрались спрыгнуть на землю, профессор как заорет:

  - Нет! Не уйдете! - и снова направил шар в воздух.

  Ох, и жутко нам было! Я стал его упрашивать, и Джим тоже, но он еще пуще

рассвирепел и смотрел на нас таким безумным взглядом, что я и вовсе

струсил.

  После этого он снова принялся перечислять свои невзгоды, ворчать и

жаловаться, что над ним потешаются, и все никак не мог с этим примириться,

особенно с тем, что люди сказали, будто шар непрочный. Он всячески

глумился над ними и над их мнением, что шар очень сложно устроен и будет