Томагавки и алмазы

Что до любви, взгляды на нее у Бентама были достаточно своеобразными. Один из его трактатов назывался «О педерастии», в котором Бентам защищал не только это занятие, но и скотоложство (объективности ради нужно уточнить: неизвестно, был ли Бентам практиком или только теоретиком).

Ну а попутно Бентам занимался самой настоящей информационной войной. В 1789 г., когда мирным вроде бы созывом Генеральных Штатов во Франции понемногу раскрутилась кровавая вакханалия революции, по Парижу гуляли тысячи брошюр, высмеивавших и дискредитировавших королевскую власть. Большая их часть печаталась по ту сторону Ла-Манша, в ведомстве, которым как раз и заведовал Иеремия Бентам…

Который наверняка имел отношение и к «деньгам на революцию» – британцы снабжали золотом самые разнообразные политические силы. Речь шла об ослаблении векового соперника, а значит, чем больше будет хаоса, тем лучше. Лет сто назад британская разведка эту тактику уже пускала в ход, спонсируя во Франции и гугенотов, и католиков.

(Интересная подробность. Одним из первых шагов революционного правительства Франции была отмена внешних таможен – как пережитка монархии. После чего любой купец, в первую очередь английский, мог ввозить в страну товары кораблями, не платя и медного гроша пошлины. А параллельно была распушена еще сохранявшая кое-какие мускулы французская Ост-Индская компания – опять-таки как пережиток отжившей свое монархии. Кому это было на пользу в первую очередь, вы и без меня догадаетесь, не маленькие.)

Но, пожалуй, вершиной торжества Бентама была тюрьма нового типа, названная «Паноптикон» и созданная Бентамом на пару с братом Самуэлем, известным механиком. Иеремия поставлял идеи, Самуэль рисовал чертежи.

Собственно, это была не тюрьма, а трудовой лагерь. По замыслу братишек Бентамов, взрослые день и ночь, посменно должны были работать на станках, а приводили их в движение их же собственные дети – так же посменно кружились на каруселях, присоединенных к станкам ремнями и маховиками. За рабочими предполагалось поддерживать непрерывный контроль при помощи сложной системы зеркал – чем не нынешние видеокамеры? И наконец, над входом предполагалось укрепить вывеску «Если бы они трудились на воле, не стали бы здесь рабами». Сравните с вывеской над воротами одного из нацистских концлагерей: «Труд делает свободным». Как по мне, разница невелика.

Вот эта идея Бентама откровенно не пошла. Ее не стали внедрять и в самой Англии, привыкшей ко всякому зверству. В 1787 г. Бентам посетил Россию, добился аудиенции у князя Потемкина и попытался его заинтересовать столь передовым проектом. Свидетелей беседы не было, но, судя по тому, что Бентам вскоре покинул Россию, где так и не было внедрено абсолютно ничего похожего, Потемкин столь прогрессивную идею отверг, быть может, с помощью тех народных словечек, на которые он был большой мастер. Светлейший князь был человеком крутым и суровым, но не жестоким и лишенным хотя бы капли садизма. Наверняка он как сущий варвар оказался не в состоянии воспринять передовые достижения европейской цивилизации…

Когда во Франции короля Людовика окончательно свергли, Бентам объявился и там и предложил свой проект якобинцам – самому радикальному крылу революционеров. При этом он соглашался вести все работы под собственным руководством и совершенно бесплатно: «Позвольте мне создать тюрьму по этой модели, и я сам буду тюремщиком. Нация ничего не потеряет: я буду работать бесплатно. Чем больше я об этом думаю, тем определеннее мне кажется, что осуществление проекта должно быть в руках его автора».

Якобинцы, недолго посовещавшись, прогрессивный проект решительно отклонили. Ни при какой погоде не из гуманизма – гуманизмом эти ребятки никогда не заморачивались. Просто «Паноптикон» смотрелся слишком затратным и хлопотным предприятием. С «врагами народа» (вот именно, этот термин ввели как раз французские революционеры) они предпочитали расправляться дешевле, быстрее и незатейливее: десятками вели на гильотину, набивали «врагами народа» баржи и топили, связывали по несколько десятков человек одной веревкой и расстреливали.

(С одним из таких расстрелов связан трагикомический случай. Когда стали сличать число трупов со списком смертников, обнаружились два совершенно неизвестных покойника, ни в каких списках не значившиеся. Тут только кто-то вспомнил, что двое приговоренных орали, надсаживаясь, что никакие они не враги народа, а самые натуральные революционные полицейские. По запарке их допустили в расход вместе с остальными. Ну пожали плечами; издержки революции… Тем дело и кончилось.)

Бентам пожал плечами, ничуть не огорчившись отказом, – в конце концов, «Паноптикон» был его личной самодеятельностью, а по службе у него были другие задания.