Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья]

Король (удивленно). Подумать только! А ведь жалуются, что в лесу слишком много валежника. Впрочем, это касается моих интендантов. (Кричит крестьянину.) Беги, собери столько, сколько сможешь донести, и разожги здесь огонь, как в самом пекле. На этот раз тебя не повесят, собака!

Крестьянин в ужасе, не смеет повиноваться.

Бекет (ласково). Иди, сын мой. Тебе приказывает твой государь. Можешь брать валежник.

Крестьянин, дрожа, беспрерывно кланяясь, уходит.

Король. Почему ты называешь этого старика сыном?

Бекет. Государь, вы же называете его собакой.

Король. Так принято. Всегда саксонцев называли собаками. Впрочем, я не понимаю, почему. Ведь можно их просто называть — саксонцы. Но этот вонючий старик — твой сын… (Втягивает ноздрями воздух.) Чем это они нажираются? Здесь так воняет!

Бекет. Репой.

Король. А что это такое? Какая еще репа?

Бекет. Это такие коренья.

Король (весело). Значит, они едят корни?

Бекет. Лесные жители ничего другого не могут здесь вырастить.

Король. А почему они не переселятся на равнину?

Бекет. Если они переступят границу своего участка, их повесят.

Король. Великолепно! Заметь, жизнь здорово упрощается, когда знаешь, что тебя повесят за любой твой шаг. Тут подумаешь, прежде чем решиться на что-нибудь! Эти люди просто не понимают своего счастья… Но ты мне так и не объяснил, почему ты называешь старика сыном?

Бекет (беззаботно). Мой государь, он так оборван, так беден, а я так могуществен по сравнению о ним, что он действительно мой сын.

Король. С твоей теорией можно зайти слишком далеко.

Бекет. Государь, вы моложе меня и все-таки называете меня иногда — мой сын.

Король. Это совсем другое дело. Это потому, что я тебя люблю.

Бекет. Вы — наш государь. Мы все — ваши дети, мы все в вашей власти.

Король. Даже саксонцы?

Бекет (снимая перчатки, беззаботно). Англия станет Англией в тот день, государь, когда саксонцы тоже станут вашими сыновьями.

Король. До чего же ты сегодня скучен! Так и кажется, что я слушаю архиепископа… Я просто помираю от жажды. Поищи, не найдется ли у твоего сына чего-нибудь выпить?

Бекет шарит в хижине, потом выходит.

(Встает и тоже начинает искать, с любопытством оглядывая жалкую хижину, притрагиваясь к вещам с гримасой отвращения. Неожиданно он обнаруживает внизу в стене нечто вроде люка, открывает его, всовывает туда руку и вытаскивает испуганную девушку. Кричит.) Эй, Томас! Томас!

Бекет (входя). Нашлось что-нибудь выпить, государь?

Король (кончиками пальцев держа девушку). Нет, скорее, съесть. Что ты скажешь об этом, если хорошенько отскребут?

Бекет (холодно). Мила.

Король. От нее скверно пахнет, но ее вымоют. Посмотри, совсем крошка! Сколько ей, по-твоему, лет? Пятнадцать, шестнадцать?

Бекет. У нее есть язык, сир. (Ласково, девушке.) Сколько тебе лет?

Девушка испуганно смотрит на них, молчит.

Король. Ты видишь, у нее нет языка.

Крестьянин вернулся с валежником и в ужасе замер на пороге.

Сколько лет твоей дочери, собака?

Крестьянин с затравленным видом дрожит и ничего не отвечает.

Оказывается, и твой сын немой. Ты что, прижил его от глухой? Однако забавно, стоит мне выйти из дворца, я встречаю целые толпы немых. Я правлю немым народом! Можешь объяснить, почему?

Бекет. Они боятся, государь.

Король. Понятно. Это хорошо. Народы должны бояться. Как только они перестают бояться, у них появляется желание, чтобы боялись их! И они обожают внушать страх! Точно так же, как и мы. При первой же возможности твои сыновья стараются взять свое, уж поверь мне! Ты никогда не видел крестьянского бунта? А я раз видел, в детстве, еще при жизни моего отца. Не очень приятное зрелище. (Злобно поглядывает на крестьянина.) Погляди-ка на этого… Он нем, он туп, от него воняет, на нем кишат вши, такие они все…

Девушка пытается ускользнуть.

(Хватает ее.) Останься здесь, ты! (Бекету.) Я тебя спрашиваю, на что она годится?

Бекет (улыбаясь). Вскапывать землю, печь хлеб.

Король. Ба! Англичане едят так мало хлеба!.. Другое дело при французском дворе, там жрут хлеб до отвала, не спорю.

Бекет (улыбаясь). Надо досыта кормить солдат. Потому что король без солдат…