Томек среди охотников за человеческими головами

– В этом нет ничего странного, ведь авторитет утаме вытекает из самого факта власти, ему данной. Внешне он ничем не отличается от других туземцев. Здешний утаме – это тот невзрачный мужчина, который вышел из кустов нам навстречу, – ответил Томек.

– Вы заметили, что цвет кожи у него светлее, чем у других? – вмешалась Наташа.

– И папа, и Бентли сразу обратили на это внимание, – ответил Томек. – По их мнению, в течение многих веков в Новой Гвинее селились люди разных континентов. Высадившись на побережье, они постепенно оттесняли туземцев в глубину острова и частично смешивались с ними. Таким образом здесь появились многочисленные типы рас и множество языков.

Видимо, первыми в Новую Гвинею прибыли малорослые пигмеи[98], после них появились негроиды[99], потом представители веддо-австралоидной расы[100] и, наконец, европеоиды[101], благодаря которым в Океании возник полинезийский тип. Некоторые европейцы во время длительного плавания на восток по собственной воле или по необходимости селились на островах и смешивались с туземным населением. Бентли убежден, что бог Тсидибе и потомки первого утаме происходят от группы европеоидов, которые после высадки на берегу Новой Гвинеи пересекли горный хребет и спустились в долины, где обитали примитивные фьюджи. Видимо, им нетрудно было создать миф о своем божественном происхождении и захватить в свои руки власть.

– Весьма логичный вывод, – сказал Джеймс Балмор. – Лучше организованные и отличающиеся складом ума пришельцы захватили власть и землю.

– Я бы так не сказал, – возразил Томек. – Земля осталась собственностью булуранисов, то есть первобытных жителей. Она находится в их общем, совместном владении. Если утаме хочет что-либо посеять для себя, он должен просить общину выделить ему участок земли.

В беседах об обычаях папуасов время проходило незаметно. Шумная прежде деревушка ощутимо притихла. Женщины и дети собирались в сторонке, мужчины садились вокруг костров, разведенных рядом с домами. К числу величайших удовольствий туземцев принадлежали табак и бетель. Поэтому одни из них торжественно и сосредоточенно передавали из рук в руки толстые бамбуковые трубки, другие жевали бетель. Некоторые брали в рот листья бетеля, предварительно посыпав их пеплом из костра. Другие готовили жвачку более изысканным способом. Из сосуда, сделанного из плода тыквы, они деревянной ложкой доставали известь, полученную из молотых раковин, сыпали ее на листья бетеля и перед тем, как свернуть в трубку, клали в середину орехи арековой пальмы, добавляя еще и горсточку табака. Любителей бетеля всегда легко узнать по красновато-коричневому цвету зубов[102] и кроваво-красным губам.

Белые путешественники умолкли. Из находившихся рядом джунглей слышалось неумолчное пение цикад. Темные силуэты хижин на сваях, огненные блики костров, ползающие по нагим телам молчаливых туземцев, и светлое, усеянное звездами небо представляли незабываемую по живописности и оригинальности картину.

Вдруг кто-то из туземцев, сидевших у костра, медленно и робко затянул песню. Вскоре мотив подхватили новые голоса, и вот уже все обитатели деревушки стройно запели печальную песню.

– Как печально они поют… – шепнула друзьям Наташа.

– Даже Вильмовский и Бентли прервали работу, чтобы послушать печальную песню туземцев, – добавила Салли.

В это время к группе заслушавшейся молодежи подошел Смуга.

– Подумайте только, казалось бы, люди примитивные, а сколько в них романтики! – сказал он. – Айнук-Ку говорит, что они поют песню о любви.

– И правда, я никак не заподозрил бы их в этом, – ответил Новицкий. – Днем они заставляют своих черных красоток работать хуже скотов, а по вечерам поют им о любви!

– Что город, то норов, капитан. Что деревня, то обычай, – заметил Вильмовский, который подошел к костру в обществе Бентли. – Мы поинтересовались обычаями наших хозяев. Но и они тоже задали нам несколько вопросов. Они, например, интересовались, сколько у нас надо платить родителям девушки за такую жену, как Наташа или Салли. Я ответил, что у нас за жен не платят. Они с пониманием покивали головой, а один из воинов сказал: и правильно, белые женщины ничего не стоят, им надо помогать в работе.

– Да-да, совершенно верно! Папуасские женщины выполняют все тяжелые работы, поэтому за жену здесь надо заплатить одну или даже две свиньи, – смеясь, добавил Бентли.

Девушки расхохотались, но беседа сейчас же прекратилась, потому что туземцы стали готовиться к танцам. На середину площадки вышли три папуаса с оригинальными барабанами в руках. Длинный корпус этих барабанов был уже в середине, чем по концам, и по форме напоминал древние клепсидры[103], использовавшиеся в старину вместо часов.

Барабаны вскоре загудели… Обитатели деревушки и носильщики, нанятые белыми в Порт-Морсби, начали танцы.

– Время спать, – сказал Смуга. – Танцы, видимо, будут продолжаться до утра, а нам надо уже завтра добраться до Пополе.

* * *