Томка. Тополиная, 13

Расстреливали и сбрасывали в овраги мужчин, женщин и даже стариков. «Такой-то такого-то числа, месяца, года был арестован за антисоветскую деятельность, приговорен к десяти годам без права переписки»… найден в списках казненных. «Такая-то была схвачена в момент передачи секретных сведений»… идентифицировать останки не представляется возможным, но, судя по всему, она была казнена здесь же летом 1937 года. Длинный список фамилий реальных людей, чьих-то родственников, и описания фантасмагорической несправедливости.

Газеты устали очень скоро, поняв, что восстановить полную картину кошмара невозможно. С момента последней казни прошло больше сорока лет – все ушло, поросло дикой вишней и случайно выдернуто ковшом экскаватора строительного кооператива.

Об окончании раскопок объявили года через два, в девяностом. Часть найденных костей кое-как сгруппировали, разложили по гробам и торжественно захоронили. Всего в братскую могилу были опущены останки примерно двухсот человек. Официальное резюме комиссии по расследованию – «граждане реабилитированы за отсутствием состава преступления». Траурная церемония с участием сотен людей – предполагаемых родственников погибших, общественных деятелей, журналистов, чиновников и прочего народа – была единственной. На вопросы, куда подевались остальные кости и существовали ли они в действительности, эти десятки тысяч останков невинно убиенных, ответа тогда никто не дал. Сюжет о церемонии показали по центральному телевидению, затем он обошел и европейские телеканалы, на месте трагедии поставили камень, на котором было начертано, что здесь рано или поздно появится памятник жертвам политических репрессий.

Памятника нет. Зато возводится жилье – новые кварталы и комплексы, вплотную приблизившиеся к шахтам, в которых, возможно, действительно до сих пор лежат чьи-то ребра и черепа…

… Таня присела на упавшее дерево, вынула из кармана куртки все ту же бутылку с водой. Выпить не спешила. Осторожно открутила крышку, поднесла горлышко к носу.

– Как? – спросил я.

– Застоявшееся болото. Лягушек не хватает. И еще меня тошнит. Боюсь блевануть. А ты?

– Я нормально. А ты не стесняйся.

Она стойко сражалась со спазмами в желудке, стараясь не упасть в грязь лицом передо мной, но проиграла. Соскочила с бревна, зашла за ствол самой толстой березы и прополоскалась. Я отошел на несколько шагов, не желая ее смущать. Стал осматриваться. Знание о том, что под ногами у меня, возможно, лежат еще останки, значительно изменяло мироощущение. Я не просто гулял по осеннему лесу, но стал на короткое время частью мировой гармонии. Да-да, гармония, на мой сугубо дилетантский взгляд, заключается еще и в том, что Вселенная позволяет человечеству корректировать свою популяцию, пусть и столь чудовищным способом.

Таня быстро пришла в себя. Смущенно глянула в мою сторону, вытерла губы тыльной стороной ладони. Я тоже смутился: у меня при себе, разумеется, не оказалось ни платка, ни салфетки, все осталось в машине.

Где-то вдалеке дятел выдал барабанную дробь, чуть ближе ветер проскрежетал стволами деревьев, солнце стыдливо показалось на минуту из-за облаков и снова исчезло.

– Что было дальше? – спросил я.

Таня кивнула, кашлянула и продолжила рассказ…

… Через год нашелся умник, который перевернул все вверх тормашками. Некто по фамилии Иванов, представившийся историком и независимым экспертом, по косточкам разобрал материалы, касающиеся мрачной истории Черной Сопки, провел скрупулезный анализ, взвесил все «за» и «против» и выдал сногсшибательную версию: никаких расстрелов репрессированных в этом месте не было! Это утверждение основывалось на главном тезисе: ни одного железобетонного доказательства именно репрессий и расстрелов найти не удалось – все интуитивно, витиевато, размыто, а представленные публике исторические документы могли относиться к другому периоду времени и вообще другому городу. По мнению Иванова, все обстояло намного проще: на Сопку свозили тела умерших в госпиталях и лагерях в годы войны, расстрелянных в конце сороковых годов бандитов – словом, весь неучтенный расходный материал. Ночные выстрелы, которые слышали жители близлежащих поселков, на самом деле были учениями на местном стрельбище. А поздней осенью и зимой дорогу к Сопке вообще развозило так, что ее не смог бы преодолеть ни один имевшийся тогда в распоряжении чекистов грузовик. Разве что танк.

Это был разгромный материал, и, как следствие, ни одна газета не осмелилась его напечатать. Ведь совсем недавно на захоронение приезжали академик и правозащитник Андрей Сахаров и депутат Верховного Совета Галина Старовойтова, история Черной Сопки облетела все мировые СМИ, и версия историка и эксперта Иванова не лезла ни в какие ворота. Но оставался один главный вопрос, взволновавший всех: какого черта этот парень взялся раскручивать громкое дело и для кого он его раскручивает?! Ответ нашелся быстро: материал Иванова вскоре появился в газетах патриотического толка, а позже и в Интернете на сайтах аналогичной направленности.