Тонкая красная линия

Сико все сидел и смотрел, как проходят его товарищи. Санитары в самом деле позаботились о нем. Один из них, младший, очень похожий на своего робкого, очкастого старшего, пришел и увел его в тыл. Сико шел, согнувшись от боли и зажимая руками живот. Время от времени он громко стонал и то и дело рыгал, но, как видно, не чувствовал новых позывов. У него был затравленный вид, в глазах застыла мука. Но, видимо, его никто не обвинял в симуляции. Проходя мимо солдат своей роты, он умоляюще смотрел на них с невысказанной просьбой понять его и поверить ему. Ни у кого на лице не было выражения презрения. Напротив, на белоглазых, потных, смущенных, испуганных лицах было выражение робкой зависти, словно им хотелось сделать то же самое, но они боялись, что не удастся. Сико, несомненно, понимал их чувства, но от этого ему не становилось легче. Он шел неверной походкой, поддерживаемый младшим санитаром, и третья рота последний раз увидела его, когда он, ковыляя, скрылся за второй складкой.

Тем временем люди Кекка начали свой опасный бег. Кекк бежал впереди с Дейлом и еще двумя солдатами. Оба командира отделения, сначала Милли Бек, потом Маккрон, наблюдали за рывками своих солдат, бежавших группами по четыре. Все добежали благополучно, кроме двух. Один из них, фермер из Миссисипи, «парень» лет под сорок по имени Кэтт, о котором никто в роте ничего не знал по той простой причине, что он никогда не раскрывал рта, был убит на месте. А со вторым случилось что-то совсем страшное — первый раз за день.

Сначала подумали, что он тоже убит. Сраженный на бегу, он упал, сильно ударился и лежал неподвижно, как тот из Миссисипи. Когда человека сразу убивают, тут ничего не поделаешь. Человек перестал существовать. Живущие продолжают жить без него. С другой стороны, раненых эвакуируют. Они будут жить или умрут где-нибудь в другом месте. Поэтому они тоже перестанут существовать для оставшихся и тоже могут быть забыты. Но не так обстояло дело с рядовым Альфредо Телла из Кембриджа (штат Массачусетс), который любил шутя говорить, что «хотя не учился в Гарварде, но выкопал немало выгребных ям под его увитыми плющом стенами».

Телла не начал кричать, по крайней мере достаточно громко, чтобы его могли услышать на командном пункте Стейна, пока Кекк не подготовил и не провел свою атаку. А к тому времени произошло много других событий.

Сначала с командного пункта ничего не было видно. На склоне лежали еще два тела — и все. Кекк и бегущие с ним солдаты нырнули головой вперед в высокую траву и как будто исчезли с лица земли. Вой японских мин прекратился. Над заросшим травой холмом воцарилась тишина — по крайней мере, относительная тишина, если не считать грохота и треска, все еще висевших высоко в воздухе и сотрясавших его. Люди на третьей складке лежали и наблюдали в ожидании.

К несчастью, расчеты тяжелых японских минометов, прочно окопавшихся на высотах «головы Слона», тоже видели бросок американцев. Мина разорвалась в низине между складками местности. Она никого не задела, но за ней последовали другие. Мины начали рваться каждую минуту, вздымая фонтаны земли и осколков, когда японские минометчики стали прощупывать этот участок в поисках американцев. Это не был огневой налет, но разрывы действовали на нервы, и несколько человек получили ранения. Поэтому лишь немногие, в том числе Стейн, Бэнд и Уэлш, фактически видели атаку Кекка. Большинство лежало, как можно плотнее прижавшись к земле.

Стейн считал своим долгом наблюдать за развитием событий. Все равно было очень мало возможности укрыться. Здесь не было воронок, и любое ровное место было не лучше других. Поэтому он лежал, чуть высунувшись из-за гребня, ожидая и наблюдая. Он не мог избавиться от мучавшей его мысли, что скоро мина попадет прямо в середину его спины. Он не знал, почему Бэнд тоже решил наблюдать за атакой, но ему казалось, что тот надеется увидеть еще несколько раненых, хотя и чувствовал, что подозрения его несправедливы. Что касается Уэлша, то Стейн не мог понять, почему этот человек с плоским, невыразительным лицом захотел рисковать, тем более что он не произнес ни слова с тех пор, как предложил Кекку свой автомат. Все трое лежали там, пока где-то позади не разорвалась мина, через минуту другая, потом, почти через минуту, еще одна. Никаких криков не последовало.

Когда они наконец увидели людей Кекка, те прошли уже почти треть пути вверх по хребту. Кекку удалось почти незаметно провести людей ползком так далеко. Теперь они встали в цепь, которая где-то в центре прогибалась книзу, как прогибается веревка под собственной тяжестью, и быстро побежали вверх, стреляя на ходу. Почти тут же японцы открыли огонь, и тотчас стали падать люди.

Если Альфредо Телла начал кричать перед этим, его никто не слышал. А теперь, в горячке боя и напряженности наблюдения, никто его не услышал, пока все не кончилось.