"Тонкая линия. Осколки судеб".

Коеси вошел в свой гостиничный номер и телохранители аккуратно прикрыли двери, позволив хозяину остаться в одиночестве. Акутагава развязал узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки, освобождая шею. Сняв пиджак, он бросил его на спинку дивана, после чего направился к бару. Налив себе виски, мужчина подошел к окну и замер там, взирая на огни города, расстилающиеся внизу.

Он пригубил виски, но почти не почувствовал вкуса спиртного. Не потому что напиток был не качественным – виски был превосходным! – а потому что все краски и ощущения в мире поблекли перед болью, которая разрывала его грудь изнутри. Его терзала такая мука, что хотелось кричать что есть силы, крушить все вокруг, а еще лучше… еще лучше…

Акутагава подошел к дивану, опустился на него, сделал еще глоток виски и отставил стакан. Затем он отстегнул от ноги кобуру с пистолетом. Акутагава так и не отказался от привычки, которую завел после нападения Ива, и повсюду носил оружие. Вытащив пистолет, мужчина снял его с предохранителя и уставился на него остекленевшим взором.

Он знал, что когда-нибудь это сделает.

Покончит с собой.

Акутагава осознавал, что рано или поздно придет к такому финалу – ведь после смерти Юки жизнь для него превратилась в монотонную вереницу дней и ночей, лишенных смысла. Эти два года он медленно, неумолимо угасал: так же, как неумолимо замедляется автомобиль, прежде несшийся по трассе с космической скоростью, пока у него не закончилось топливо. В его душе, одна за другой, ломались опоры, которые прежде поддерживали крепость духа Акутагавы в тяжелые времена. Два года он разрушался изнутри, пока его душа не стала похожа на руины…

Никто не догадывался о том, что он испытывает на самом деле! Акутагава не умел страдать так, как страдают все остальные люди, он переживал свое горе молча, затолкав скорбь так глубоко в себя, как только мог. Ему хотелось кричать, но он молчал. Ему хотелось разрушать все вокруг, но он старательно выполнял привычные житейские ритуалы: посещал спортзал, завтракал, отправлялся на службу, возвращался домой, ужинал. Ему хотелось умереть, но он демонстрировал окружающим энтузиазм, добиваясь новых высот как в карьере, так и в личной жизни. Со стороны могло показаться, что Акутагава наслаждается жизнью – в то время как в нем самом росла безысходность.

За прошедшее со смерти Юки время, Акутагава несколько раз уже подходил к этой черте: доставал пистолет и держал его в руке, балансируя на тонкой линии, разделяющей жизнь и смерть. Это случалось в моменты, когда на него накатывала совсем уж непроглядная тоска по Юки – тоска настолько мучительная, что он терял контроль над собой. Всякий раз, задыхаясь от отчаяния, он хватался за пистолет, готовясь поднести его к виску и выстрелить… Но не стрелял. Доныне ему хватало самообладания сдерживать свои самоубийственные порывы. В Акутагаве слишком силен был инстинкт выживания; его психика сопротивлялась, инстинктивно боролась за жизнь! И он раз за разом откладывал пистолет в сторону, не зная, сможет ли он устоять против смертельного наваждения в следующий раз.

Телефон пискнул, уведомляя о полученном сообщении. Акутагава краем глаза посмотрел на экран и отложил телефон – это Мамоко прислала видеозапись с Хиной. Наверное, она хотела, чтобы он умилился над своей дочерью и перезвонил жене. Обычно Акутагаве хватало сил притворяться, что его интересует жена и дочь, но сегодня он не собирался уделять им внимание, ему хотелось побыть наедине со своим горем.

Впрочем, сообщение жены все же отвлекло его от разглядывания пистолета.

Акутагава отложил пистолет на столик и снова взял стакан.

Куда торопиться? Впереди еще вся ночь…

Иногда он вспоминал своего отца, Коеси Мэриэмона, и задавался вопросом: как тот пережил смерть своей жены? Ведь он любил ее больше жизни, в этом Акутагава не сомневался. Что помогло остаться на плаву, что удержало от суицидальных мыслей? Неужели любовь к нему, его сыну? Ребенок, в лице которого Мэриэмон видел черты своей единственной возлюбленной, дал своему отцу причину жить дальше, спас его?

«Мать, погибнув, оставила моему отцу меня, своего сына, - размышлял Акутагава горько. – А что осталось мне после Юки? Ничего, ничего…»

Прикончив виски, он поднялся, чтобы налить себе еще порцию и взять сигареты.

Закурив, Акутагава принялся бродить по гостиничному номеру. Разговор о Юки на сегодняшнем вечере взбудоражил его, растравил и без того надсадно ноющую рану! Но, с другой стороны, Акутагава сам, совершенно сознательно, завел о нем разговор! Да и приехал он сюда, в Кумамото, именно за тем, чтобы познакомиться с группой Силкэн Андерсен, воочию увидеть людей, с которыми Юки работал бок о бок. Почему ему пришла в голову эта мысль? Он и сам себе не мог толком объяснить, зачем так сделал.

Лучше бы он сюда не приезжал! Теперь Акутагава это осознал.