Тонкая нить судьбы

Вечером следующего дня Леонид с Ольгой ждали гостей. Они заметно волновались. У Леонида не выходили из головы слова Алексея по поводу Герасимовского. Где-то в глубине души он был согласен с братом. Герасимовский не блистал умом и, действительно, был несколько подловатым. Одна та выходка чего стоит. Леня вспомнил свой день рождения в 1916 году. Тогда он счастливый, полный надежд молодой отец и муж встречал гостей. Среди приглашенных был и Герасимовский, щеголь, товарищ по университету и дворянскому собранию. Несмотря на яркую внешность, женщины его не любили. Видимо, интуитивно чувствовали поганенькое нутро этого человека. Мужчины же, не отличавшиеся особой проницательностью и щепетильностью, относились к Герасимовскому терпимо, то есть принимали его в своих домах, общались в клубах и даже приятельствовали. Герасимовский не был женат, но страстно хотел жениться. Ему было за тридцать, а претендентки на его руку и сердце, а также графский титул все не находилось. Андрей от этого страдал, и был съедаем завистью к своим более удачливым в смысле уз Гименея товарищам. Леонида он просто тихо ненавидел, ненавидел за блистательный ум, удачную карьеру инженера-строителя, а больше всего за то, что Леонид женился на Ольге, в которую Герасимовский был тайно влюблен еще со студенчества.

Тогда в 1916 году войдя в дом Ухтомских, Герасимовский сразу же увидел Ольгу. Она светилась тем внутренним огнем счастья, которое присуще любимым и любящим женщинам. Мужчина не мог оторвать глаз от ее красивого лица. Ольга была занята гостями и не заметила Герасимовского, входящего в залу. Он встал недалеко от входа и любовался не принадлежащей ему женщиной, о которой мечтал все эти годы. Голова закружилась, стало трудно дышать – результат подступившего к горлу комка ненависти и злости на всех, кто был рядом с Ольгой, особенно на Леонида, ее мужа и отца дочери. Повинуясь внутреннему зову, Герасимовский прошел в соседнюю залу, где никого не было. Он решил «остудить» свою голову, привести в порядок мысли. Но какой-то сидящий где-то внутри него чертенок диктовал свою волю. Противиться ему Андрей не мог. Герасимовский внешне спокойный, но взвинченный до предела внутри, подошел к Ольге, поздоровался с ней и попросил ее выйти вместе с ним в сад для якобы очень важной беседы. Ольга, извинившись перед остальными гостями, с которыми она в ту минуту разговаривала, вышла в сад. В глубине сада находилась уютная беседка. Герасимовский прошел в беседку. Ольга, ничего не подозревая, следовала за ним.

В том году конец сентября еще сохранял тепло ушедшего лета. На удивление было мало дождливых дней. В беседке было уютно и тепло. Обвитая плющом и диким виноградом, которые служили своеобразной изгородью, беседка была отделена и скрыта от остальной части сада. Как только Ольга вошла в беседку, она почувствовала, как жаркие мужские руки грубо, без стеснения обхватили ее талию и грудь сзади. Это было так неожиданно и противно, что Ольга поначалу оцепенела. Ее охватил ужас, смешанный с брезгливостью. Резко оторвав противные руки, обхватившие ее, Ольга отскочила вперед и быстро повернулась. Перед ней стоял Герасимовский, его глаза горели желанием, щеки пылали, весь он стоял в пружинисто-неустойчивой стойке, готовый в любой момент сорваться и броситься на стоящую перед ним женщину. Княгиня, гневно сверкнув глазами, тихо, но жестко сказала:

– Граф, Вы в своем уме? Что вы себе позволяете. Вон из нашего дома и забудьте, что мы с вами знакомы.

Герасимовский стоял не шелохнувшись. Он не мог поверить, что его выгоняет из дома женщина, о которой он мечтал много лет. Ольга с презрением смотрела на Герасимовского. Его глаза налились кровью, тонкая ноющая боль пронзила виски, лицо исказилось неудовлетворенностью и нарастающей ненавистью. Граф с трудом произнес хриплым голосом:

– Вы об этом еще пожалеете, княгиня. Будет и на моей улице праздник. Вот тогда берегитесь.

После непродолжительной паузы уже другим, неузнаваемым голосом, в котором прослушивались нотки издевательского почтения, закончил свое обращение:

– Засим, княгиня, позвольте откланяться. Прошу извинить за беспокойство и некоторую бестактность по отношению к вам. Простите, не удержался. Уж слишком вы желанны для меня.

Поклонившись, граф резко повернулся и вышел прочь. Княгиня спустя некоторое время, которое было ей необходимо для успокоения, вернулась к гостям. Но от внимательного взгляда любящего мужа не укрылось некоторая нервозность в поведении жены.

– Что случилось? – тихо спросил Леонид Ольгу, когда та подошла к нему, проводив последнего гостя. – На тебе лица нет. Чем ты встревожена? Прием вроде удался. Я получил много благодарностей от наших гостей.

– Да, прием наш, действительно прошел удачно.

Немного помолчав княгиня, продолжила:

– Даже не знаю как тебе сказать. Словом, ты заметил, что граф Герасимовский покинул прием, не успев даже толком пообщаться с кем-либо из наших гостей? Леонид удивленно посмотрел на жену.

– Он, что же, приходил к нам сегодня? Я графа даже не видел, он ко мне не подходил. Да, Андрей был в числе приглашенных, но я решил, что он не смог придти. Значит, он все-таки был… И почему он не подошел ко мне, почему ушел загодя? – лицо князя выражало такое удивление и смятение, что Ольге стало его жаль.

Она знала, что Герасимовский учился вместе с ее мужем и они были дружны. Ее охватила паника и неуверенность в необходимости рассказа о случившемся. Но, с другой стороны, княгиня понимала, что Герасимовский поступил подло по отношению не столько к ней, сколько к Леониду. В этом случае она справедливо считала, что будет лучше, если муж узнает все от нее, предупредив тем самым очередную подлость графа. Ольга поведала Леониду о случившемся в беседке. Князь выслушал жену молча, только желваки, что «ходили» у него по щекам, выдавали то внутреннее напряжение и нарастающую злость, что испытывал князь. С этого дня Герасимовский перестал существовать для семьи Ухтомских. Да и граф старался не встречаться с ними. Это ему удалось. Вплоть до 1923 года их пути не пересекались. Но в марте 1923 года Герасимовский нашел Леонида, чтобы передать ему письмо от Александра. Граф спокойно подошел к некогда ненавистному ему человеку и, протянув письмо, четко произнес:

– Князь, забудем прошлое. Много чего произошло за это время. Думаю, оно расставило все на свои места. Нам с вами сейчас не ссориться надо, а поддерживать друг друга. Я прошу прощения за мое поведение тогда, в прошлой, жизни. Надеюсь вы меня простите.

Лицо графа в тот момент выражало такое искреннее раскаяние, что Леонид поверил ему. Все, что было до октябрьского мятежа 1917 года, изменившего жизни нескольких поколений не только в России, но и в других странах, казалось теперь далеким дорогим воспоминанием, существующем где-то в другой жизни. Вернуть все это уже невозможно, остается только помнить и чтить. Время унесло с собой горечь и радость прошлых лет. Надо жить настоящим и думать о будущем. Леонид решил оставить неприятные воспоминания о своем бывшем друге Герасимовском в анналах своей памяти, не вытаскивая их наружу. Он был благодарен тому за известие о старшем брате, но не более. Поддерживать прежние приятельские отношения с графом Леонид не собирался. Однако худой мир лучше хорошей войны. Эту народную мудрость Леонид всегда помнил и придерживался её. Он расстался с Герасимовским в 1923 году, что называется, на дружеской ноте, обещая не забывать друг друга и по возможности общаться. И такой момент наступил.

Герасимовский пришел чуть позже назначенного времени. Он был как всегда одет с иголочки. Добротный костюм из шерстяного коверкота сидел как влитой, синий галстук в мелкую полоску прекрасно гармонировал и с костюмом, и с голубой рубашкой. Однако, красивый и ладно сидящий костюм не мог сгладить неприятное впечатление, получаемое от взгляда на лицо Андрея. Время его не пожалело. Лоб был изборожден морщинами, глубокие складки вокруг рта свидетельствовали о проблемах с желудком, глаза, некогда большие и искристые, превратились в маленькие щелочки, еле видные из под навалившихся верхних век и изуродованных грыжей нижних. Но, не это было главное. Поражало неприятностью надменное и высокомерное выражение лица Герасимовского.

Увидев Ольгу, Герасимовский улыбнулся ей, подошел, взял руку для поцелуя и тихо произнес:

– Княгиня, рад вас видеть. Вы ничуть не изменились. Все также хороши. Но забудем прошлое, я тысячу раз проклинал себя за ту несдержанность. Останемся добрыми друзьями.

– Ну что вы, Андрей, я давно забыла все. Проходите, пожалуйста, сейчас будем ужинать. Вы знакомы со всеми, кроме вот Поленьки, жены Алексея.

Резко повернувшись, Ольга вышла в кухню. Там она подошла к окну, лицо ее горело от негодования и презрения.

«Все-таки неприятен мне этот человек» – подумалось Ольге. – «Но что поделать, буду играть роль радушной хозяйки. Интересы семьи требуют этого.» C этими мыслями и с подносом в руках, на котором стояли сервировочные тарелки, Ольга вышла к гостиную.