Тонкая нить судьбы

Через два дня из штаба армии в расположение полка прибыло пять человек – один полковник, майор, капитан и два бойца. Они напрямую прошли к командирской землянке. Денщик попытался не пустить их во внутрь, говоря, что товарищ командир отдыхает.

– Ты что, не видишь, кто перед тобой стоит? – прикрикнул на денщика вновь прибывший полковник. – Отойди, солдат. Приказывать здесь буду я, а твое дело выполнять мои приказы.

Денщику не оставалось ничего, как отойти от двери. Но тут дверь отворилась, и из нее вышел командир полка.

– Здравствуйте, товарищи, – обратился он к прибывшим. – Слушаю вас. Чем обязан?

От взгляда Валерия Георгиевича не ускользнули опознавательные знаки политработников на форме майора и капитана. Майор вплотную подошел к командиру полка и, внимательно смотря ему в глаза, отчетливо произнес:

– Пройдемте в землянку, товарищ полковник. Поговорить надо.

И более отрывистым приказным тоном обратился к сопровождающим офицеров бойцам:

– Охранять здесь. Никого не пускать.

Через тридцать минут из командирской землянки вышли трое прибывших офицеров и Валерий Георгиевич. Его шинель была распахнута, гимнастерка не подпоясана ремнем, голова свободна от папахи. Командир печально посмотрел на своего денщика, который стоял позади прибывших бойцов с открытым от удивления ртом, и быстро прошел к эмке в сопровождении майора, капитана и двух бойцов.

– Товарищ полковник, Валерий Георгиевич! – услышал он знакомый голос Ухтомского, который бежал к нему.

– Стоять! Куда прешь!? – грубо остановил его майор.

И Алексей остановился. Он понял все. Командир полка обвел взглядом своих солдат, что стали подтягиваться к его землянке. В их глазах застыло удивление и ужас, читался немой вопрос:

«Как мы без вас? За что, за что?»

Вдруг глаза Валерия Георгиевича встретились с глазами Угловатого, стоящего у эмки. Это были глаза гиены, хитрые, трусливые, подлые и самодовольные одновременно. Алексей увидел как изменилось лицо командира, как заиграли желваки, оно побагровело, глаза потемнели. Ухтомский проследил взгляд Валерия Георгиевича и встретился с глазами Степана. В них он прочел, ясно прочел только одну мысль:

«С одним покончено. Следующим будешь ты».

Место командира полка занял вновь прибывший полковник. Он представлял собой полную противоположность прежнему командиру. Крестьянское лицо Харитона Евлампиевича Сапожникова, как звали нового командира, было суровым, неулыбчивым и некрасивым. Он имел отвратительную привычку постоянно тереть пальцами правой руки под носом, отчего соответствующая часть лица всегда имела синюшный оттенок. С командирами подразделений Харитон Евлампиевич старался держаться строго. С первых минут знакомства между Ухтомским и полковником установилась настороженная неприязнь. Зато между Угловатым и Сапожниковым сложились почти панибратские отношения.

Алексей каждый день вынашивал план мести. Он понимал, что эта месть может иметь только форму физической расправы. Но когда? Угловатый почти перестал ходить один по расположению полка. Он постоянно находился рядом с командиром, которому, казалось, нравилась такая преданность ему младшего политрука. Мысль о мести сверлила Алексея изнутри. Близкое разрешение цели и одновременно затруднительность ее осуществления разрушали капитана. Он осунулся, кожа лица посерела, в глазах появился нездоровый блеск.

– Что с вами, капитан? Вы не больны? – обратился к нему полковник на одном из совещаний. – Болеть Вам нельзя. Вы с вашими бойцам завтра выступаете в расположение немцев. Командование поставило задачу раздобыть информацию вот по этому укрепрайону.

Командир ткнул указкой в карту.

– «Неплохо было бы взять языка – офицера.

Тут полковник остановился. Внимательно посмотрел на Алексея, потом перевел взгляд на Угловатого, в глазах у него вспыхнул и тут же погас хитрый огонек, и командир сказал:

– Знаете что, капитан, с вами пойдет товарищ младший политрук. Засиделся он. Да и лишний человек в отряде не помеха, пригодится, глядишь. Немцы лютуют, конец свой чувствуют.

Ни Ухтомский, ни Угловатый не ожидали такого решения. Оба пытались воспротивиться ему. Алексей настаивал на том, что любая операция в тылу врага требует умения и сноровки от бойца, которыми, наверняка, не обладал Степан. Угловатый опирался на то, что в его обязанности как политрука входит поддержание боевого духа солдат, их коммунистической сознательности. Харитон Евлампиевич внимательно выслушал обоих и, усмехаясь, произнес:

– Вот и я о том же. Тебе, Степан Митрофанович, предстоит своим примером поднимать дух бойцов разведотряда. А что касается отсутствия сноровки да умения, Алексей Николаевич, то эти качества приходят во время действий. Вот так то. Завтра на рассвете вам выходить. Идите готовьтесь к операции.