Тонкая темная линия

Стоукс - насильник? Но это же безумие. Он поимел больше женщин, чем мог вспомнить. Но изнасилование - это не секс. У многих насильников есть жены или подружки. Сексуальное насилие всегда связано с яростью и жаждой власти. Анни вспомнила, как Стоукс только что смотрел на нее. Какое бешенство бушевало в его глазах. Она вспомнила, как Чез выглядел несколько месяцев назад, когда Анни поспорила с ним на стоянке возле "Буду Лаундж". Холодное голубое пламя ненависти горело в его глазах, когда Анни его отвергла.

Но от гнева до агрессии и изнасилования огромная дистанция. Нет, Стоукс просто лентяй, а не преступник. Скорее всего их насильник профессиональный преступник, а не профессиональный полицейский.

И все же, все же...

Стоукс контролирует улики по всем трем изнасилованиям, которые имеют общие черты с убийством Памелы Бишон. Он расследовал жалобы Памелы на то, что ее преследуют. Донни Бишон ревновал жену к детективу Стоуксу. Так сказала Линдсей Фолкнер, которая встречалась с Чезом в понедельник за ленчем, и в ту же ночь ей проломили голову.

Донни ревновал к Стоуксу. " Так глупо. Ничего такого не было". Так сказала Анни Линдсей Фолкнер.

Анни задумалась над тем, кто мог сообщить эту новость Стоуксу.

Анни закончила свою смену в конторском аду, переоделась в крохотной раздевалке и отправилась искать мастерскую, чтобы исправить повреждения своего джипа, одним глазом поглядывая, не встретится ли где-нибудь "Кадиллак" с вмятинами на боку.

В животе у Анни заурчало, напоминая о том, что наступило время ужина. Если поехать домой так рано, то придется объясняться с дядей Сэмом. Этим утром она удачно избежала встречи с ним и его вопросов, но в следующий раз не стоит рассчитывать на такое везение. Ему наверняка захочется узнать, зачем Эй-Джей приезжал так рано и почему так быстро уехал. А если поехать к Фуркейду?

Анни остановилась у придорожного кафе и заказала сандвичи с креветками и пепси-колу. Не обращая внимания на манившие ее столики для пикника, Анни проехала с квартал и остановилась на парковке. Пережевывая сандвич, она смотрела через разбитое окно на "Бишон Байу девелопмент", чье здание располагалось на другой стороне улицы.

Рабочий день кончился около двух часов назад, но принадлежащий Донни "Лексус" все еще стоял у здания, а в двух окнах горел свет. Почему Бишон ревновал, когда Памела проводила время со Стоуксом? Может быть, он ждал, что Памела, попав в затруднительное положение, обратится к нему, а не в полицию? Или таков был его план - запугать Памелу, преследовать ее, заставить ее вернуться и таким образом снова завоевать жену? Это попахивало подростковой наивностью, но соответствовало некоторой инфантильности Донни Бишона. А когда план провалился, то он решил обвинить в этом кого угодно другого Стоукса или Памелу, - но только не самого себя.

Анни подобрала последнюю креветку с картонного подноса и медленно стала ее жевать, думая о Линдсей Фолкнер. Ей Донни не нравился. Возможно, даже слово "ненависть" не казалось таким уж сильным. Она могла рассказать о ревности Донни только для того, чтобы впутать его в неприятности. Если верить секретарше в приемной "Байу риэлти", в понедельник утром Донни и Линдсей ругались. Линдсей могла прийти в голову мысль очернить Донни, чтобы отпугнуть потенциального покупателя. А как Донни мог отреагировать на этот план?

Если он был способен терроризировать мать своего ребенка, если он смог ее убить, так что помешало бы ему проломить Линдсей голову телефонным аппаратом?

Анни вылезла из машины, перешла через улицу и вошла в открытые ворота "Бишон Байу девелопмент". Она выбрала боковой вход, рядом с окном, где ярко горел свет, дважды позвонила и стала ждать. Спустя мгновение Донни открыл дверь и уставился на нее. Глаза у него были какими-то стеклянными.

- Неужели это нежная курочка из полицейского сандвича? - пропел он. Бишон распустил галстук, расстегнул воротничок рубашки и закатал рукава до локтей. От него чуть пахло виски. - Фуркейд вцепился в мою задницу, Стоукс плюет мне в лицо, а вы... Какая часть моего тела вам по вкусу, мисс Бруссар?

- Интересно, сколько вы выпили, мистер Бишон?

- А что? Неужели у нас теперь есть закон, запрещающий мужчине утопить горе в виски в собственном рабочем кабинете?

- Нет, сэр, - ответила Анни. - Я просто обдумываю, есть ли смысл с вами говорить, вот и все.

Донни прислонился плечом к косяку. Улыбка, которой он одарил собеседницу, получилась вымученной и неискренней. Бишон выглядел усталым, и физически, и морально.

- Вы всегда так прямолинейны, детектив? - спросил Донни Бишон. - Что случилось с пресловутой скромностью южанок, впитывающих хорошие манеры с молоком матери?

- Я помощник шерифа, - поправила его Анни. - Моя мать умерла, когда мне было девять. Донни поморщился.

- Господи, простите меня. Последние дни у меня что-то все валится из рук, - теперь он говорил с подлинным смущением. Бишон отступил в сторону и пригласил ее войти. - Я не настолько пьян, чтобы потерять весь свой разум и манеры. Входите. Садитесь. Я только что заказал пиццу.