Тонкий холод. Книга баллад

В невинности детских восторгов
и музыке первых свиданий,
в безмолвье нетопленных моргов
и жести больничных страданий

есть некий таинственный холод,

что сказкой вдруг ожившей веет —
но каждый, будь стар он иль молод,
раскрыть ему душу не смеет.

То дышит в нас Снежная Фея

из тьмы, как из рамы портрета, —
и так же, как парка аллея,
клоака им мира согрета.

И каждый, любя и страдая,

дыханье то легкое знает,
а добрая Фея иль злая —
о том он пусть сам уж гадает.

Хотя, рассудить если строго,

кого поцелует та Фея,
забудет про мир и про бога,
про душу и древнего змея.

Забудет про все он на свете, —

и в новой, безбольной отчизне
не будет он больше в ответе
за все, что не сделал он в жизни.

Но лишь на короткое время

уставший от вечного бега
свое и привычное бремя
отложит в наитии снега.

Когда ж снегопад прекратится,

идти ему дальше придется,
а Снежная Фея, как птица,
взлетит… и назад ли вернется?

Так будет до нового снега:

лишь с ним у людей вдохновенье,
отвага, безумная нега —
вещей прославлять нерожденье.

И кажется чуточку странным —

развив до конца всю идею —
что изобретатель ниббаны
ни разу не встретил ту Фею.

Сквозь знойное марево юга

ушел он от прелестей мира:
уходит так страстная фуга
от точек касанья клавира.

Как он, она минула бога,

как он, она стала ничьею, —
и оба похожи немного,
конечно, на Снежную Фею.

2.