Тонкий меч

Спартакус пожевал нижнюю губу, черную в светлую крапинку. Взгляд его вдруг сделался мягким и задумчивым.

— А она так делала, твоя мама? — неожиданно спросил он. — Готовила тебе теплую одежду? Укутывала на ночь одеялом? Звала тебя домой, если ты слишком долго гулял?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Поступала она так? Отвечай!

— Да!

Спартакус кивнул.

— Значит, она тебя любила. Так же крепко, как ты ее.

Он замолчал. Кривая шея, толстый белый шрам, пятнистая шкура — он был такой некрасивый и такой печальный…

— Что ты видишь оттуда, сверху?

— Мусор.

— А если поднять глаза?

— Ели и горы.

— Это и есть Хресары, — сказал Спартакус. — А видишь дорогу, которая ведет к Трехрогой вершине?

Прищурившись, я посмотрел на высоченные, покрытые снегом зубцы серых скал. Среди них вилась тонкая, как нитка, тропинка. Я понял, что Антвон говорил правду: эта дорога трудная и опасная.

— Для того, кто идет пешком, нет другого пути в Гарпирию, — продолжил Спартакус. — По крайней мере, так говорят.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что Капитан Копытач и его хильдины пойдут по этой дороге. Но я живу на границе Спарты уже сотни лет и знаю другой путь. Видишь нагромождение камней?

— Да.

— Есть тропа. Очень узкая. Но если вы пройдете, то срежете путь и доберетесь в Гарпирию дней на десять раньше. А теперь давай вниз.

Я начал спускаться с горы, ноги подкашивались. Спартакус забрал у меня пустую корзину и одобрительно кивнул.

— Можете переночевать у меня, — предложил он. — Я приготовлю вам поесть.

Мы вернулись в сад. У калитки Спартакус остановился и положил лапу мне на плечо.

— Хотел бы я изведать, каково это, — сказал он, — быть любимым в ответ на свою любовь.

— Трине говорит, что любовь Господина Смерть именно такая, — вспомнил я.

— Что?

— Трине говорит, что он любит всех вас так же сильно, как вы его.

Спартакус посмотрел на меня покрасневшими влажными глазами, а потом сказал:

— Трине ошибается. Господину Смерть мы все безразличны. Он любит только самого себя.

Тропа

Из дома садовника мы вышли перед рассветом. Луна, бледная и мерцающая, все еще цеплялась за небосвод. У калитки я обернулся и махнул Спартакусу, стоявшему у окна. Он торопливо шевельнул лапой в ответ, а потом опустил занавеску.

— Ну что, идем? — позвала Принцесса. И мы отправились в путь.

Хорошо было шагать через полутемный лес. И немного тревожно. В правой руке я нес холщовый мешок. Спартакус дал нам в дорогу хлеб, яблоки и сушеную малину. Протягивая мне мешок с провизией, он сказал: «Опасайся снов, которые жалят, парнишка». Это прозвучало непонятно и напыщенно, но в глазах у садовника была грусть. Мне стало жаль его.

Начинало светать. Ступая по мягкой, покрытой мхом земле, мы пробирались сквозь сотни обнявшихся елей. Воздух стал прохладнее. Трине жаловался на боль в спине — из-за того, что этой ночью нам пришлось спать на земляном полу, — но в остальном настроение у всех было прекрасное. Надо же, есть короткая дорога, которая известна только Спартакусу и нам!

Принцесса рассчитала, что к камням мы выйдем в полдень. Так и случилось. Мы сделали привал, немного подкрепились, а заодно осмотрелись. Казалось, что перебраться через каменную гряду невозможно. Не знай мы наверняка, что тропа существует, никогда бы ее не нашли. Но благодаря советам Спартакуса, поискав немного, мы обнаружили проход. И в самом деле очень узкий. Просто щель, из которой тянуло холодом. Трине долго ее осматривал, моргая от ледяного ветра.

— Кажется, эти горы только об одном и мечтают, — проворчал он.

— О чем? — поинтересовался я.

— Проглотить нас.

Принцесса стала разбирать наши вещи.

— Пожалуй, стоит утеплиться прямо сейчас, — посоветовала она. — Кто знает, что ждет нас на другой стороне.

Мы послушно надели плетеные башмаки и теплые куртки, которые дала нам Королева. Я вспомнил предупреждение Антвона о том, что в горах может лежать снег в несколько метров толщиной, и поверх куртки закутался в плащ. Конечно, Королева дала нам самую теплую одежду, какая нашлась в Рубиновом замке, но достаточно ли ее для зимы в Хресарах?

— Готовы? — спросила Принцесса.

Мы с Трине кивнули — и шагнули в холодную каменную пасть.

Ох, как жутко было там внутри! Почти кромешная чернота! Кругом пахло землей и камнем. Кое-где намело снегу, и теперь он таял. Мы осторожно продвигались в темноте, держа друг друга за одежду, чтобы не потеряться. Если кто-то один отпускал руку, то ему приходилось искать остальных на ощупь. Первый окликал: «Вы где?» А двое других отвечали: «Здесь!» Тогда первый переспрашивал: «Где?» И остальные повторяли: «Да здесь же!» В конце концов мы вновь объединялись и тогда могли двигаться дальше, словно странное существо, шестиногое и слепое.

Но вот, к нашей великой радости, в конце прохода забрезжил свет. Камни покрывали не всю тропу. Продвинувшись еще немного вперед, мы вдруг увидели небо высоко над горными хребтами. Не знаю почему, но при виде этих вершин мне стало легче дышать.

Внезапно над нами мелькнула тень и через секунду скрылась.

— Видели? — спросил Трине.