Тонкий ноябрьский лед

– Да. В те редкие секунды, когда интернет и прочие блага у меня появлялись, то все дрожало от звона маминых сообщений. Я и поехала поближе к цивилизации. Рита, сделай одолжение – переговори с мамой.

Я зажала телефон ухом.

– И что я узнаю? Что я обязана немедленно купить билет на экспресс до Петербурга?

Пятясь, чтобы друзья не услышали обрывки разговора, я удалилась на немалое расстояние. Видно, как Денис повел Кирилла за кофе, чтобы наш водитель мог добить несчастные 40 километров.

– Что мама боится за тебя, – произнесла Диана, – У нее есть причины быть такой: со своим бредом про счастливые отношения с мерзким Максом и с острой боязнью, что кто-то из нас однажды выйдет из дома и не вернется туда. Она потеряла ребенка. И не смогла продолжить жить дальше, если после этого вообще существует какая-то жизнь. Ты знаешь, что нет названия для родителей, потерявших детей? Есть вдовы и сироты, но нет слова, которое бы обозначало осиротевшую мать. Это я почерпнула недавно. И полностью согласна.

К прогулкам пристрастилась и Лиза – она ходила вокруг палаток с овощами, обхватив себя руками и – даже отсюда заметно – думая о чем-то печальном. Что в ней перевернулось за день?

– Да все я понимаю, – прошептала, зная, что у Дианы уникальный слух.

– Она в шоке от твоих метаморфоз.

– От моих? Ты вообще не приезжаешь домой. Не показываешься. Ездишь по лесам одна. Мама же с этим как-то мирится.

– Разве я после гибели Вики поменяла свой образ жизни? – с уверенностью спросила Диана, ведь то был риторический вопрос, – А ты?

Я поменяла. Я, как мама, и не жила после Вики.

– Допустим. Хорошо. Постараюсь найти оправдание своему поступку и позвонить маме.

Раздались гулкие звуки, и Диана пророкотала:

– Что? Нет, не занимай позицию виновного. Ты ни в чем не виновата. Но скажи ей обо всем по-человечески. А то у вас странные отношения: то ты слушаешься ее практически во всем, то уезжаешь, предупредив об этом в сообщении.

На сердце потеплело:

– Если у меня когда-нибудь родятся дети, то, ты осознаешь, что будешь для них «той самой тетей», которая поселилась на краю света, приезжает раз в год, как снег на голову, балует деликатесами и привозит чемодан сувениров?

– Угу. Той, что всегда в черных очках.

Вдвоем мы посмеялись, наслаждаясь моментом. Я сбросила звонок и опустила телефон, засунув его в передний карман удлиненных шорт.

Парни до сих пор болтались у забегаловки, о чем-то хихикая, как матерые сплетницы.

– Все хорошо? – озаботилась моими чувствами Лиза, когда я, впечатывая подошвой в песок треугольный камушек, встала подле нее.

– Порядок.

– Почему все не может быть так легко, как у детей? – поделилась размышлениями Лиза, и я отметила, что она вымышленным ножом ковыряет какую-то свою рану.

– Что с тобой?

– Ничего. Тоска напала, – вертелась она, избегая разговора. Только что мы говорили с Дианой про детей. Интересное совпадение.

– У детей тоже бывает нелегко, – скрестив руки на груди, ответила я, – Обиды. Провалы. Завышенные требования родственников. Травля в школе. Не каждому везет с семьей. Детская боль ничем не отличается от взрослой.

Неопределенное мычание от Лизы меня не устраивало, но к нам устремились парни, и я посчитала, что лучше сохранить приватность беседы. Лиза не говорит при них. Какие бы ни были мотивы, заставлять я не буду. Как по мне, ужасно, когда человека заставляют вытаскивать переживания на всеобщее обозрение против его воли, чтобы друзья и родственники вынесли свой вердикт.

– Эта тачка постоянно маячит рядом, – огорошил Кирилл. Они с Денисом подошли к нам, пересыпая из пачки в ладони микроскопические леденцы.

– Какая? – заволновалась Лиза.

– «Фольксваген». Синий. Московская область на номерах, – Кирилл дернул головой, незаметно указав на синий автомобиль, припаркованный под знаком «стоянка запрещена», – У Ельца еще тормозил рядом с нами. И после Воронежа я его видел.

– Да на юг маршрут у всех одинаковый, – разгрызая конфету, ответил Денис, – Подумаешь, пересеклись пару раз. Скорость тоже примерно одинаковая.

– Или просто похожие машины, – заметила Лиза.

– Скол под наклейкой на стекле. Собственно, и сама наклейка. Я под Воронежем ее запомнил. Будто водитель специально прижимается к нам.

Оттуда вышел сутулый мужчина средних лет с пестрыми контейнерами в руках и начал у продавцов набирать фрукты, принюхиваясь к плодам. Серенький такой персонаж: шлепки, широкая футболка не по размеру, соломенная шляпа и дрожащие, наверное, затекшие от вождения пальцы.

– Турист он, – успокоил всех Денис, – Сейчас мандаринок наберет и поедет в гостиницу. С чего ты вообще взял, что кому-то надо за нами гнаться?

Денис отвлекся на сообщения от отца. Мы переглянулись. Он-то не знал про лишний груз в багажнике, а мы знали.

– Начитался криминальных новостей, – выкрутился Кирилл.

«Фольксваген» заскользил по трассе, уезжая. Мы проводили его взглядами. Водитель не оборачивался, не тормозил и не застревал нигде, и уж явно не был наводчиком бандитской группировки.

– Умеешь ты создать атмосферное настроение, – я, удерживая пачку, отсыпала и себе пригоршню конфет.