Читаем Тонкий профиль полностью

Не предугадывал исхода болезни и Владимир Иванович Корнилов, работавший в те годы мастером в цехе, один из тех, с кем Каган в это тяжелое для себя время сошелся особенно близко. Всем складом своей натуры этот скромный, застенчивый человек с тихим голосом, должно быть, напоминал Кагану самого себя. Не это ли и притянуло их друг к другу, вопреки известному мнению, что похожие характеры более склонны к взаимоотталкиванию?

Много позже я разыскал Корнилова в том же цехе, по в новой должности — заместителя начальника по электрооборудованию. О Кагане он заговорил сразу горячо и взволнованно.

— Об этом человеке все будут говорить вам только хорошее, — сказал он мне. — Я любил Наума Иосифовича, да и как его было не любить! В последние годы он существовал, я думаю, уже только на одной любви к жизни и заводу.

Мы разговаривали в кабинете Корнилова, он перебирал на столе какие-то бумаги, но не читая, откладывал, и мне показалось, что делает он это только, чтобы найти занятие своим рукам и сосредоточиться. К нему часто заходили люди, но Корнилов выпроваживал их за дверь резким движением руки — не мешайте — и продолжал рассказывать:

— Каган почти всегда температурил, но никогда по оставлял своего поста… Такой человек!

Я и сам, как многие другие, не подозревавший о серьезности его болезни, слушая Владимира Ивановича, вновь вспоминал былые встречи. И уже как бы иными глазами, иным духовным зрением оценивал и слова, и поступки Наума Иосифовича.

— Иной раз у него бывали такие обострения, — вспоминал Корнилов, — что он, хотя и жил рядом с заводом, договаривался с охраной и вызывал такси, которое подвозило его прямо к цеху. Поднимается на третий этаж без лифта, задыхается — тяжело. Но отдохнет немного и снова идет. Не хотел поддаваться болезни. А сколько раз, бывало, при освоении нового цеха мы уговаривали его не ночевать в конторе, идти домой, ведь сон для него — все. Но ни разу не удалось уговорить. Вытащит из кармана, поглотает какие-то таблетки — и снова за работу.

Новый цех вошел в строй действующих. Наступила пора, пожалуй, не менее ответственная, чем строительство, пора творческого освоения стана. Усачев и Каган возглавили комплексную бригаду, и она последовательно устраняла недоделки, доводила, додумывала каждый технологический узел и узелок.

Предложенная научным институтом калибровка не оправдывала себя. Слишком часто лента трубы рвалась на стане. Тонкое это дело — калибровка валков. Здесь мало одних формул, нужен опыт, чутье, верная интуиция.

Калибровку переделывали Усачев, Каган, Терехов. Наступило время использовать предложенную Тереховым идею. Каган никому не передоверял ответственные расчеты. Умел и любил это делать, и ни один расчет калибровки не миновал его строгого контроля.

Новый цех не сразу вышел на рубеж своей проектной мощности. Прошел год, пока он, наконец, достиг запланированной производительности, а затем и намного превзошел ее.

Вскоре в газете "Челябинский рабочий" появились крупные портреты новых лауреатов Ленинской премии. Это были инициаторы создания нового горячего цеха — Осадчий, Усачев, Каган. В те же дни заводская газета "Трубопрокатчик" писала: "…Известие о присуждении Ленинской премии застало Н. И. Кагана больным. Сейчас Наум Иосифович поправляется после болезни. Скоро он опять с головой окунется в работу. А пока он по телефону отвечает на многие поздравления друзей и товарищей…"

Да, радостное известие, множество писем, поздравлений и приветствий застали Кагана в те дни, когда он, уже в который раз, собирался вновь лечь в больницу на исследование. Болезнь наступала. В последние месяцы произошел перелом к худшему, и с каждым днем борьба с недугом становилась все тяжелее, все более утомляла.

Однако те, кто видел и навещал Кагана в больнице, уходили из больничной палаты с уверенностью, что Наум Иосифович вовсе не думает о смерти. До последней минуты он не терял живого интереса ко всему, что происходило в мире. Просил рассказывать ему о заводе, о новом цехе, сам звонил туда, разговаривал с Усачевым, Корниловым. И никому из заводских товарищей Кагана не приходило в голову, что время уже отсчитывает последние часы его жизни. Может быть, потому свершившееся показалось совершенно диким, неожиданным и невероятным для всех. Даже для близких друзей, как гром с ясного неба, грянуло траурное извещение в газете.

Утро в день похорон выдалось солнечное, как-то особенно, по-весеннему, просветленное, будто обещавшее долгое и теплое лето, которое так любил Каган. В это утро тысячи рабочих, спешивших, как обычно, к главной проходной на дневную смену, и рабочие, уходившие через проходные после ночной смены, узнали из сообщения заводской многотиражки о том, что "вынос тела состоится из дома № 30 по улице Машиностроителей".

Перейти на страницу:

Все книги серии Повести о героях труда

Тонкий профиль
Тонкий профиль

«Тонкий профиль» — повесть, родившаяся в результате многолетних наблюдений писателя за жизнью большого уральского завода. Герои книги — люди труда, славные представители наших трубопрокатчиков.Повесть остросюжетна. За конфликтом производственным стоит конфликт нравственный. Что правильнее — внести лишь небольшие изменения в технологию и за счет них добиться временных успехов или, преодолев трудности, реконструировать цехи и надолго выйти на рубеж передовых? Этот вопрос оказывается краеугольным для определения позиций героев повести. На нем проверяются их характеры, устремления, нравственные начала.Книга строго документальна в своей основе. Композиция повествования потребовала лишь некоторого хронологического смещения событий, а острые жизненные конфликты — замены нескольких фамилий на вымышленные.

Анатолий Михайлович Медников

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза

Похожие книги