Тонкий профиль

Осадчий поднялся на переходный мостик около маятниковой пилы, держась за теплые металлические поручни лестницы. Вдруг его, как сухим огненным дождем, осыпало веером искр. Осадчий поежился — неприятно! И покосился на рукава костюма — не прожгло ли? "Вот, пожалуйста. И тут недомыслие, черт знает что! — про себя выругался он. — Все это надо исправлять в проекте нового цеха, обязательно".

Потом сошел с мостика, свернул направо к двери в дежурку. И здесь сразу увидел Александра Гречкина. Опытный мастер своего дела, сколько лет на заводе, а вот, поди ж ты, угодил в больницу из-за теплового удара. Необходимо предусмотреть, чтобы такое не повторялось.

Осадчий поинтересовался, как Гречкин себя чувствует.

— Нормально, Яков Павлович, — ответил тот.

— Ну, а в цехе, тоже все нормально?

— Не все. Слишком часто приходится останавливать стан. То одни трубы, то другие… Замучили перевалки. Вот бы поменьше их, а побольше потока!

— Номенклатура, дорогой! — Осадчий развел руками.

— Это так! Но переналадки, вот они где у нас, товарищ директор! — Гречкин провел ладонью по горлу.

Осадчий оглянулся. В дежурке, за столом, сидело человек десять. Рабочие ждали, пока их позовет мастер. Четверо стучали костяшками домино. Один читал газету. На директора они не обратили внимания. И это даже было приятно — ни суетливости, ни заискивающих вопросов, ни даже жалоб. Зашел директор в дежурку — значит есть дело.

Забежал еще один сварщик, разгоряченный, сразу же бросился к сатуратору, высосал две кружки газировки.

— Много пьете воды? — спросил Осадчий.

— Пьем. Жажда большая. А это на брюхо влияет в конечном счете.

— Вот то-то и оно! — сказал Осадчий.

За столом засмеялись, кто-то из игравших в домино так шлепнул костяшкой, словно хотел расплюснуть ее или проломить стол.

Александр позволил себе даже по-приятельски подмигнуть директору: "Вот, мол, лупят!". Осадчий снисходительно улыбнулся, хотя сам не терпел домино и не понимал, как это взрослые люди могут вкладывать столько азарта в это малоинтересное занятие.

— Вот что, Гречкин, — сказал Осадчий, — у меня в десять совещание по проекту нового цеха. Я вас приглашаю. Скажите Кагану или Усачеву, пусть подменят кем-нибудь на часок.

— А я-то в каком же смысле? — удивился Александр.

— Смысл есть. Приходите, — Осадчий протянул руку Гречкину и, попрощавшись общим кивком со всеми остальными, вышел из дежурки.

За воротами цеха директора уже ждала машина.

— Давай теперь к заводоуправлению и можешь отдыхать, — сказал Осадчий.

— Мне бы заправиться съездить, Яков Павлович, и левый задний скат сменить. Как насчет регламента — не понадоблюсь? — осведомился шофер.

— Поезжай. А потом, как обычно…

— Ясно. — Шофер твердо усвоил директорский режим. Осадчий ездил обедать домой и всегда в одно время.

Совещание началось ровно в десять. Осадчий не прощал небрежения временем ни себе, ни другим. Сказано: "Точность — это вежливость королей". Тем более эта формула обязательна для директора завода, у которого свободного времени меньше, чем у короля, забот больше, а люди, ежечасно сталкивающиеся с директором, более нелицеприятны и строги в своих суждениях, чем придворные.

Почти каждый день Осадчий получал приглашения на совещания с обязывающим грифом: "Присутствовать лично". Вот и сейчас его секретарь положила на стол бумажку из облисполкома, сообщавшую, что в 11 утра ("Выберут же самое рабочее время!") будет обсуждаться вопрос о противопожарной безопасности. И внизу приписка: "Явка обязательна".

Подавай не кого-нибудь, а именно директора! А что директор — главный пожарник на заводе, что ли? Пожарники, бог с ними, но ведь из десяти приглашений минимум восемь в такие инстанции, куда не поехать нельзя.

Открыв заседание, Осадчий сказал:

— Только сейчас я заходил в горячий цех. Чтобы еще раз выверить свои мысли и сомнения. Смотрел, думал о новом цехе, который мы построим. Прошелся вдоль стана, самых горячих участков. Жарко! А эти щели-проходы, которые мы пробили в стене в помощь вентиляции — нет, не то, недостаточно. Вот ведь и проектанты в новом цехе запланировали такие щели в стене. Но речь не только о них — о более важном.

Директор отпил несколько глотков воды. И не затем, чтобы затянуть паузу, сильнее наэлектризовать слушателей. Нет, просто и сам он почувствовал необходимость в этой маленькой передышке.

— Да, должен сказать прямо, — продолжал Осадчий, — мы еще не всегда достаточно думаем над тем, чтобы рабочему человеку создать максимально благоприятные условия для труда. А это нельзя помирить с нашей совестью. Какие бы скорости новый цех ни выдавал, но если он не улучшает условий труда — значит не удовлетворяет нашим требованиям. В проекте нового цеха, который нам предлагают, стан слишком сдвинут к стене. Конечно, это увеличивает площадь складирования труб — вырастает производительность стана, но в проходе между станом и стеной будет еще жарче, а сварщикам — неудобно работать. Нет, мы должны бороться за каждый метр свободной площади. За каждый метр!

Он закончил, сказав главное. Ждал, никого не торопил с выступлениями. Пусть товарищи подумают.