Тонкий профиль

Как в наши дни
вошел водопровод,
Сработанный еще
рабами Рима.

Присев на корточки, я долго щупал эту древнюю, шершавую керамическую плоть. Она отзывалась на постукивание пальцем глуховатым, но приятным звоном.

Я подумал тогда о трубопрокатном заводе и представил себе мысленно рядом многих своих челябинских друзей — Усачева, Терехова, Чудновского, Осадчего. Современный специалист-трубник, будь он в эту минуту на развалинах Пеллы, смотрел бы, наверное, на эти трубы с таким же трепетным волнением, как антрополог смотрит на череп неандертальца.

Трубы. Как только они появились на свет, сразу же возник вопрос не только об их применении, но и об их цене, экономичности, а значит, их весе, прочности, толщине стенок, об их профиле, как говорят ныне трубопрокатчики. И неважно, что тогда, много веков назад, они были не чугунные и не стальные, не хромоникелевые, не электросварные, не цельнотянутые, а просто из обожженной глины. Проблема тонкого профиля труб уже родилась.

Тонким профилем как темой для исследования Терехов заинтересовался еще в первые годы своей работы на заводе. И не он один, а и Усачев, покойный Каган, сотрудники из центральной заводской лаборатории. Тонкий профиль позволял не только экономить металл. Вводя его, необходимо было увеличивать обжатие, то есть давление валков на трубу, а это значило увеличить и скорости прокатки. Так что новшество сулило двойную выгоду, столь заманчивую для производственников.

Однажды Терехов пришел к директору поговорить о тонком профиле. Осадчий был занят, куда-то торопился. Как обычно, в кабинете его находились люди — секретарь принесла на подпись бумаги, в кресле сидел Чудновский, просматривал какие-то материалы. То и дело звонил телефон.

— Чего тебе, Виктор Петрович? — сухо спросил Осадчий, взглянув на Терехова. — Пришел с идеей?

Он обладал удивительным умением как-то интуитивно угадывать просьбу или желание, с каким приходил к нему человек.

— А с какой? — в свою очередь спросил Терехов, раз уж директор угадал наполовину цель его прихода.

— Какой-нибудь такой, заковыристой? Чтобы всем нам хлопот прибавить. Угадал, наверное? — Осадчий подмигнул.

— С этой точки зрения — правильно, — Терехов невольно усмехнулся.

— Ну, тогда — тонкий профиль. А усмехаешься ты тоже правильно, — уже без улыбки добавил Осадчий. — Если пришел просить в трубопрокатном резервную линию для опытов, то зря. Мне уже намекал Усачев и другие. Не выйдет. Алексей Алексеевич, — он повернулся к Чудновскому, — разве можем мы сейчас этим заниматься?

Чудновский как-то неопределенно хмыкнул в ответ.

— А почему не можем? — спросил Терехов.

— Потому, — уже жестче отрезал Осадчий, — что завод не может распылять силы. Бить надо кулаком, а не растопыренными пальцами. Вы же знаете, мы там, в этом цехе, будем продолжать реконструкцию. С тем чтобы вслед за трубой "1020" дать трубу "1220". В ближайшее время.

— Действительно, Виктор Петрович, не очень-то это ко времени, — поддержал Чудновский. — Мы и так в цейтноте. Сейчас не до профилей.

Ссылка на первоочередность каких-то больших задач, отодвигающих в сторону все менее важное, всегда кажется сильным аргументом в споре. И Терехов как-то сник, хотя ощущения своей правоты не утерял.

— А если в цехе печной сварки? — он смотрел уже на Чудновского, ожидая от него поддержки.

— Да там, конечно, легче. Но, милый мой, вам ли говорить, ведь мы уже пробовали и раньше! — Чудновский вытянул руку, подсчитывая начал поочередно загибать пальцы: — Рвутся трубы — раз. Мнутся при ударах о рольганги — два. Частые трещины — три. Сминаются концы труб — четыре. Так?

— Да, так, — ответил Терехов.

Он это сам знал отлично. Когда на большой скорости раскаленная и еще мягкая труба мчится по рольгангам, от динамических ударов происходят разные неприятности.

— Вы же знаете, при опытах на тонком профиле нам приходилось не увеличивать, а даже уменьшать скорости на стане чуть ли не вдвое, — Чудновский загнул пятый палец.

— Все это правильно. Но надо искать, откуда эти неполадки, Алексей Алексеевич, как же иначе?

— Естественно. Будем искать, — как-то неопределенно заверил Чудновский. — Будем, не теряя чувства реальности, — добавил он.

— Вы затеяли этот разговор не вовремя, Виктор Петрович! — сказал Осадчий, и в голосе его уже слышалось легкое раздражение.

Понимал ли тогда Терехов позицию директора? Да, в какой-то мере понимал. Но, с другой стороны, сколько можно оттягивать опыты с тонким профилем, ведь страна теряет металл на каждой трубе!

Менее всего в ту минуту Терехов понимал Чудновского. Главный инженер — вот уж кто должен был решительно поддержать заводских экспериментаторов. И, словно бы уловив этот мысленный упрек, Чудновский произнес:

— Мы тут не можем работать по многопольной системе, милый мой. И так засеваем слишком широко, только пока не везде всходит.

Шуткой главный инженер явно поддержал грубоватый окрик директора.