Тонкий тающий след

Надя схватила свои пакеты и молча вышла из кабинета. Быстро, быстро, где здесь выход? Она почти бежала по узкому зеленому коридору, заплутала, оказалась в тупике, повернула назад и наконец, почти задохнувшись от запаха горелого масла, вышла на улицу. От ужаса и безысходности ей захотелось выть.

* * *

– И вот пойди пойми, чего им надо, этим бабам? – охранник задумчиво оглядывал заднее крыльцо магазина, куда вышел покурить с Михалычем. – Веришь, нет: через день попадаются, и ведь все прилично одетые. Кто конфеты пытается стырить, кто бутылку вина. А платить за это все нам из зарплаты. Цены ты в курсе, какие здесь. Ну что за люди…

– Коль, ну ты же взрослый мужик. И все еще удивляешься, – сочувственно вздохнул Михалыч.

– Да конечно, ты в своей уголовке, небось, такое и за преступление не считаешь. У тебя дела помасштабнее.

– Нечисть – она и есть нечисть. Порядочный человек воровать не станет, даже если это спичек коробок. Жалеешь, что отпустил ее?

– Да нет, конечно. Там сумма-то была… на административку тянет. Вот если бы она бутылку французского вина стырила, как на прошлой неделе – там разговор мог быть другим. Прикинь, мы двадцать тыщ сняли с дамочки в шубе, которая какой-то коллекционный пузырь прихватила. Вот там реально было что обсуждать. А здесь…

– Ну и правильно. Всех подряд в отделение таскать – мы протоколы писать замучаемся. Как сам-то, Коль?

– Да все нормально, потихонечку. Оксанка работает, дети растут. Сонька о велике мечтает. Сашка думает, куда податься после школы. Вроде в армию собрался – чтобы побыстрее и без геморроя устроиться. А у тебя что?

– Да как-то ничего.

– В личном-то ничего не поменялось?

– Коль, ну было у меня уже все в личном. Повторять не хочется. А сейчас вообще не до того. Я как матери не стало, вообще никого видеть не хочу.

– Паш, дружище… Надежда Васильевна святая была женщина. А как она на рояле играла. Я до сих пор помню, как мы после школы у вас дома тусили, и эту ее музыку…

– Скоро год, как похоронил. Надо памятник ставить. Веришь, нет, я на кладбище за этот год был четыре раза. Вроде пока я не там, она живая и просто вышла куда-то… – Михалыч вскинул голову и точным движением отправил окурок в урну. – Ладно, Коль, я пойду. А то ты меня плохому учишь. Я давно не курил.

– Вот и не кури. Заглядывай, Паш. Мы тебе рады будем.

– Спасибо, как-нибудь зайду. Привет своим передай.

* * *

Почти добежав до машины, Надя сунула пакеты в багажник и села за руль. Ее колотило. Ледяными пальцами она поправляла неизменный шарф: туже, еще туже. Черт побери. Все плохо. Хуже, чем она ожидала. Раньше это никогда не случалось так часто. Психотерапевт сказал, чтобы это прекратилось, нужно уменьшить стресс. Чем? Валерьянкой? Афобазолом? Его, кажется, хвалят эти одинаковые девочки из кадров и с ресепшена. Стресс сейчас у всех, все разбираются в успокоительных. Никакого отпуска не предвидится еще долго – да и пока бабушка в больнице, о каком отдыхе может идти речь? Надя тяжело дышала и крутила обручальное кольцо на пальце. Повезло, ей повезло. Ее отпустили. Ну все, пора ехать.

Она направила машину к выезду из двора и обнаружила, что шлагбаум опущен. Двор чужой, ключа у нее нет и спросить не у кого. Надя подъехала поближе и, опустив стекло, нажала на кнопку вызова диспетчера. Никто не отозвался. Посмотрела на часы: половина восьмого. До Первой Градской по пробкам минут двадцать, да и позже ее, наверно, пропустят, хоть это и труднее. Но не оставаться же ей здесь, в этом проклятом дворе… Надя нажала кнопку еще и еще раз.

В динамике что-то хрюкнуло, и раздраженный голос ответил:

– Слушаю!

– Выпустите меня, пожалуйста, я перед шлагбаумом стою.

– Адрес какой?

– В смысле? – растерялась Надя. Она была уверена, что диспетчер где-то рядом.

– Адрес, где стоите?

– Николоямская набережная, тут переулок рядом, «Азбука вкуса»…

– Понятно. Ну стой, жди, сейчас наряд вызову. В чужих дворах паркуются, паразиты проклятые… Сейчас тебе гайцы покажут, как правила парковки нарушать, – динамик замолчал.

Еще секунду Надя думала, что это была просто шутка, но шлагбаум и правда остался неподвижным. Зазвонил мобильный – когда рядом не было Лешки, она обычно не подключала его к громкой связи. Надя взглянула на экран: «Мать». Этого еще не хватало. Она нажала на боковую кнопку, чтобы заглушить звук, и швырнула телефон на пассажирское сиденье. Господи, что же делать-то? Что за день?!

* * *

С другой стороны шлагбаума Павел неторопливо приближался к своему дому. Разговор с одноклассником получился невеселый, но расстраиваться глупо. Впереди вечер, у него есть новая хорошая книга, так что все будет хорошо.

На выезде из двора стояла темная иномарка, путь которой преграждал шлагбаум. Фары заливали мартовские лужи желтым светом, решетка радиатора была необычной – Прохоров точно знал, что в их дворе таких машин не было. «Альфа-Ромео», ты глянь. Редкая птица. Цвет неброский, то есть куплена не для понтов, а для собственного удовольствия. А что это она, собственно, здесь стоит и не выезжает?