Тонкости эльфийской генеалогии

– Карамелька, оставь-ка нас на пару минут, – протянул я, расправляя плечи и отлипая от стены, к которой неосознанно прижимался все время.

Лучистый вышел в класс и бросил на Ира странный взгляд, из чего я сделал вывод, что этот простофиля с непривычки купился и на томный голосочек, и на щенячьи глазки. А ведь еще сам меня предупреждал, что Ириргану Шутвику веры нет. Ну да ладно.

Как только эльф ушел, я посмотрел на Ириргана. Строго так. Пристально. В самую душу. Глупо, конечно, было с моей стороны рассчитывать, что он устыдится или хотя бы сделает видимость, что переживает. Я и не рассчитывал на это. Просто скрестил руки на груди и вопросительно так протянул:

– И-и?

Невинный взгляд забитой, обездоленной овечки.

– Ир, я ведь не шучу…

И тут он перестал играть. Посмотрел серьезно, по-настоящему, как мог бы смотреть он сам, а не его очередная маска или, что еще хуже, мерцание. Последнее, оно ведь не маска, нет. Мерцающие на самом деле становятся теми существами, в которых превращаются, пусть и ненадолго. У меня в голове такое плохо укладывалось, и все же их раса в первую очередь опасна именно своими перевоплощениями. Складывалось впечатление, что нет в них ничего настоящего. Но я, если честно, все еще надеялся, что очень даже есть.

– Я тоже не шучу, – сказал Ир без игр и ужимок.

– Я свободная личность, совершеннолетний и самостоятельный, поэтому имею право…

– Нет, – отрезал он и шагнул ближе.

Зараза! Так и знал, что просто так этого упрямца не переубедить.

– Ир, это просто переутомление, только и всего. Совершенно не из-за чего разводить панику.

– Я и не развожу.

– Ир!

– И не надо на меня так смотреть. – Вот тут он отвел глаза в сторону, что, признаться, меня довольно сильно испугало. От его последующих слов стало только хуже. – Дело не в тебе, если тебе от этого легче. Просто… – Он запнулся, а потом молча отступил на шаг и совершенно неожиданно для меня стянул через голову светло-серую тунику. Повернулся спиной.

А дальше я не сдержался. Привычный российский мат, не имеющий с их магическими формулами ничего общего, лег на язык легко и, как ни странно, своей привычностью и обыденностью принес пусть и мнимое, но облегчение. У него татуировка, которая, как я прекрасно знал, была нанесена на всю спину, кровила сразу в нескольких местах. Сам не понимаю, почему протянул руку, чтобы прикоснуться, но Ир не дал. Просто натянул на себя тунику и повернулся ко мне лицом. Глаза у него были все еще человеческие, то есть эльфийские. Да и вся внешность, уши и все такое прочее, тоже от Ириргана, а не от Ириргавируса. Но, насколько мне было известно, в светлом мерцании у него не всплывало никаких татуировок.

– Какое отношение к этому имею я?

Он как раз повернулся обратно ко мне, и стало видно, что его лицо буквально застыло от этого вопроса. Запоздало понял, насколько грубо с моей стороны это прозвучало, и начал лихорадочно соображать, как извиниться, но Ир мертвым, индифферентным голосом ответил:

– Самое прямое. Я пытался тебя лечить. Сам. Перестарался немного.

– Лечить? – вырвалось у меня, я был возмущен и почти раздавлен, злился теперь уже не на него, а на себя. – От жизни не лечат, Ир!

– От такой, как твоя, можно попытаться. – Он вскинул голову. В глазах его была такая ослиная решимость довести меня до белого каления любым из доступных способов, что я задохнулся. Потом плюнул на все условности, шагнул к нему и обнял.

– Что мне сделать? – вырвалось у меня тихое, горькое и отчаянное.

– Просто постой так, – отозвался он и с силой обнял меня в ответ, – хотя бы немного.

– А это правда поможет?

– Надеюсь, – сипло выдавил Ирирган.

– Да, нечего сказать, – фыркнул я и прокомментировал, честно стараясь, чтобы голос звучал весело. Получилось не очень. – Две калеки, две чумы – это как раз про нас.

– Эй… я не то самое! – оскорбился Ир, молниеносно получив толкование сказанного от моего переводчика, который все еще находился у него.

– Ладно, – примирительно обронил я. – Болезный ты наш, что дальше-то делать будем? Или ты уже что-то делаешь, чего я не чувствую?

– Почти закончил, – пробормотал он невнятно, все еще вжимаясь лбом в мое плечо.

– То есть домашний арест до полудня отменяется?

– Нет, – упрямо отозвался Ир и отстранился. – Все, – через минуту сказал мерцающий, глядя на меня своими желтыми, как у кошки, глазами.

– Ты точно уже закончил? Или… – Последнее слово я произнес с беспокойством, если честно, хоть Ир и изображал из себя этакого бодрячка, я за него беспокоился. Просто так его тату кровоточить не стала бы.

– Пойдем на кухню, – вздохнув, произнес он и зачем-то взял меня за руку, прежде чем потащить за собой, как будто я сам не пошел бы.

Но меня быстро озарило. Он был растерян, чувствовал себя неуверенно, поэтому хватался за меня как утопающий за соломинку. Очень важно, чтобы в такой момент рядом был кто-то, кому хочется доверять отчаянно и беззаветно, с кем можно хотя бы ненадолго позволить себе быть слабым и беззащитным.