Тонкости эльфийской генеалогии

Поэтому, поддавшись порыву, я сильнее сжал его руку. Прежде чем начать свой рассказ, Ир усадил меня на стул у окна, устроился за столом напротив, переплел тонкие пальцы на уровне лица и, не поднимая глаз, заговорил:

– Я почувствовал тебя вчера, потому что уже давно настроился на твой эмоциональный фон. В самой процедуре нет ничего особенного, мы, мерцающие, часто к ней прибегаем. Например, когда в ранней юности создаем свои первые мерцания. Собственно, именно такими эмоциональными аналогами долгое время служили для нас леди Имре-Хач и Надменный.

– Кто? – сразу не сообразил я.

– Командиры светлых и темных во времена Северного Затмения.

– А! Те самые, – дотекло до меня.

– Да. Они. – Сказав это, Ир замолчал.

У меня был порыв поторопить его, но я себя одернул. Сосредоточился на собственных мыслях. Конкретно в этот момент думать я мог только о нем, об этом вредном тихушнике, который уже бог весть сколько времени проводил надо мной одному ему известные процедуры. Слово-то какое! Как в психбольнице. Бред! И все же у меня не получалось по-настоящему на него разозлиться. Вместо злости мучило беспокойство. Хотелось, чтобы Ир прекратил играть в молчанку и рассказал мне все как есть. Прямо сейчас. А после хоть трава не расти.

– Ир? – протянул с вопросом.

Он резко выдохнул и все же встретился со мной взглядом.

– Прости, – удивив меня этим словом, произнес мерцающий и вернулся к объяснениям: – Я синхронизировался с тобой эмоционально, как только поймал себя на том, что мерцать, когда ты рядом, мне проще. И дело не только в этом. Переходные состояния… Понимаешь, я потому и находился так долго в своих мерцаниях и предпочитал не возвращаться в себя, что мои переходные состояния всегда были очень яркими… – Ир снова решил замолчать, я понял это по тому, как он поджал губы. Поэтому поспешил вставить свои пять копеек.

– То есть в своем переходном ты частенько себя не контролируешь? – в лоб спросил его.

– Контролирую, но именно в этом состоянии могу сказать такое, о чем предпочел бы умолчать в любое другое время. Именно потому…

Меня озарило. Да-да, уже привычно. И все же.

– Ты из дома сбежал, – сказал тихо.

И, как ни странно, ошибся. Ир на это только насмешливо фыркнул.

– С дедом поругался, – поправил он меня, – высказал ему все, что думал о его методах воспитания. Обвинил в страшном, сказал, будто именно он виноват в том, что в последние годы процент детских камер только увеличивается…

– Постой, постой… – перебил я, – каких таких детских камер? – Разумеется, в моем воображении, испорченном плеядой сериалов о зеках и тюрягах, нарисовался какой-то изолятор временного содержания с решетками на окнах, крысами и бетонными полами. И на фоне всего этого маленькие мерцающие, темненькие, желтоглазые…

Ир словно прочел что-то по моему лицу. И поспешил объяснить:

– Дети, ставшие водой, помещаются в специальные камеры. Это такие небольшие отрезки каменистой почвы, отделяемые друг от друга кругами из специальных черных камней, мы называем их вещими.

– Почему вещими? Они что-то предсказывают?

– У светлых именно на них гадают Вейлы.

– Лия?

– Не знаю, умеет ли она сама гадать, но ее мать точно гадает.

– А почему вы именно ими обкладываете детей?

– Существует поверье, что, если камни раскалятся, ребенок сможет вернуться в первоначальную форму. – И, упреждая мой вопрос, добавил: – На моей памяти такого не было ни разу.

– Но когда-то было, да?

– Говорят. – Он безразлично пожал плечами, а потом так резко поменял тему, что я даже растерялся. – Ты ведь даже понятия не имеешь о том, что переводчиками так просто не меняются. Я думал, откажешь, когда первый раз предложил тебе это. А когда согласился, решил, что просто олух. Но потом…

– А при чем тут переводчики? – изумленно выдохнул я.

Ир вскочил, зашагал по кухне. Места было немного, в конечном счете он пометался туда-сюда и застыл у окна спиной ко мне.

– Ведь думал, выпотрошу его, подсажу букашку и буду читать тебя на раз. И не смог. Стыдно стало. Мне – и вдруг стыдно! – Он криво усмехнулся.

Я видел только его профиль и эту ухмылку. На душе стало как-то муторно. Не грустно и не страшно. Просто не по себе. А он еще и глаза ладонью закрыл. Первой моей мыслью было: уж не плакать ли он собрался? Правда, я вовремя себя одернул. Ир – не баба, хоть и мерцающий. Да и с чего бы ему тут передо мной слезы лить?

– Ир. – Встал и подошел к нему, прижался плечом к стене у окна, заглянул ему в лицо. Разумеется, на слезы там и намека не было.

– Меня наизнанку выворачивает от всего этого! – воскликнул он и резко повернулся ко мне.

До меня наконец дотекло, что же его так сильно мучит. Я расплылся в улыбке.

– Что, познаёшь человечность на собственной шкуре, ледяной и неприступный ты мой? – осведомился невинно.

– Твой? – подхватил он и вымученно улыбнулся. – А еще пару фраз назад был наш.

– Ну после того как тайком чуть не выпотрошил мой переводчик, не посадил в него какую-то там букашку и не синхронизировался со мной, – правда, с последним я так и не понял, на фига оно все было. Короче, после всего этого ты теперь просто обязан на мне жениться!