Тоннель

— По...стойте, — сказал инженер из Тойоты, который себя не видел, но знал, что и он такой же грязный и страшный, такой же точно. — Пожалуйста. ***

— …Вы не волнуйтесь, за тросом уже пошли, сейчас принесут, — сказал человек, тот, который сказал «наконец-то». Он больше не сиял, не смеялся, а опустился на корточки возле решетки и слушал инженера серьезно, и белых одежд на нем тоже не было никаких. Самые обычные шорты, футболка поло, светлые волосы. Был он совсем молодой, лет тридцати, немного похожий на лейтенанта.

— Надо машины еще. Отодвинуть, — хрипло сказал инженер, который сидел на полу и кричать не хотел, запретил себе. А если честно — не мог, как и подняться на ноги. — Все чтоб. Отъехали. Места не хватит.

Может, и стоило крикнуть — сейчас, надо быстро, бегом, ну что вы копаетесь, блядь, чего ты уселся.

— Да-да, не волнуйтесь, — повторил его молодой собеседник. — Трос есть, машины сейчас отгоним. Послушайте, — сказал он, — а хотите арбуз? Ну ждем пока все равно, принести вам? У нас тут, представляете, восемнадцать тонн, целый грузовик.

Он правда похож был на лейтенанта, славный, с хорошей улыбкой. Однако владельцу УАЗа опять захотелось просунуть руку сквозь прутья и эту улыбку стереть. Мешал ему только инженер из Тойоты, который смотрел на него, хоть ничего и не говорил больше, просто смотрел, но очень как будто громко. Пока человек на той стороне решетки рассказывал про арбузы и как они, если честно, уже надоели, ну сутки подряд, представляете, ели одни арбузы, — им надо было еще добежать назад, одному из них точно. Сказать бригадиру, что можно оставить пост и ружья оставить — главное, ружья, сюда нельзя с ружьями. Найти свои семьи. И как-то без слов надо было про все это договориться, чтоб славные люди не передумали.

— А вот нам и трос принесли как раз, — сказал молодой человек и встал. — Аркадий Львович, — позвал он кого-то. — Вашей будем, наверное, дергать, вы не против?

Невидимый Аркадий Львович ответил что-то, владельцу УАЗа было не слышно. В ушах у него неприятно стучало сердце.

— Я понял, — сказал молодой человек. — Конечно, давайте мы Свету тогда попросим, она тоже вроде стоит удобно. Где Света у нас?

Невидимых голосов стало больше, наверно, искали Свету. В какой-то момент молодой человек тоже вышел из кадра, но скоро опять появился и снова присел на корточки.

— Решили, — сказал он радостно. — Ну как, точно арбуз не хотите?

Захлопали дверцы, рядом затарахтел первый двигатель. Водитель УАЗа без слов помотал головой. Ему было очень холодно вдруг на полу, без майки. И голой спиной он примерно уже минуту чувствовал шум позади, в коридоре. Далекий еще и негромкий, едва различимый, и занят был тем, что пытался определить, приближается шум или нет. ***

Профессору из белого Ниссана Кашкай исполнилось в феврале шестьдесят четыре, и, хоть он был все еще крепок — донес же, в конце концов, до решетки свою убитую жену, — с тех пор прошло много часов, которые он провел на ногах, без отдыха. Последние силы ушли у него на то, чтоб добраться до госпиталя, и силы эти закончились — не вовремя, потому что ни одну из своих засыпающих дочерей нести он теперь не мог. Тем более что пришлось бы выбирать которую. Выбирать горбоносый профессор не хотел, поэтому остался с ними сам, на грязном асфальте, примерно в пяти минутах от двери, которая теперь была ему не нужна и куда он навряд ли уже все равно дошел бы и в одиночку.

Хозяйка Тойоты была моложе профессора на двадцать два года, но тоже сейчас никого бы нести не смогла. К примеру, щекастого мальчика из УАЗа, он был самый маленький, а страшно почему-то тяжелый, и мать его обнимала. Хозяйка Тойоты могла только встать и идти — не очень, наверное, далеко и недолго. И если бы можно ей было выбирать, она пошла бы обратно, к мужу. Уж если настало время кого-нибудь обнимать, а время настало. Точнее, почти закончилось, и каждую оставшуюся секунду она, как и все, заслужила.

Но выбора не было. Профессор сказал, что проклятая дверь открыта, а значит, идти ей пришлось совершенно в другую сторону. Ей надо было найти девочку.

И девочка, кстати, шла хозяйке Тойоты навстречу. Бежала бы, потому что она-то бежать могла — во всяком случае, так ей еще казалось. Она добралась бы, наверное, даже до госпиталя, а то и чуть дальше. Однако босая чиновница сильно хромала и сразу почти начала задыхаться, а сзади тащился зачем-то водитель кабриолета с дробовиком, и бросить их было неправильно. Снаружи оказалось гораздо страшнее, чем виделось на экране, по сторонам девочка не смотрела и мачеху свою в темноте не узнала.