Тоннель

— На это требуется время, — заметила Анна Джонс. — Анализы такого рода редко бывают простыми. Уж я-то знаю, ведь я юрист, пусть даже это не моя область. Предстоит обширная работа, например определить возраст материала одежды, степень разложения скелета… Идентификация личности. Ведь у криминалистов нет образца ДНК, с которым можно сравнивать, так что, полагаю, им придется обратиться к историческим хроникам, чтобы поискать среди тех, кто числится пропавшим, покопаться в самых недрах архива. Ведь во время войны пропадали тысячи людей… И ничто из этой информации не было оцифровано, не говоря уж о том, сохранилась ли она вообще…

— Я не знаю, что мне делать. Время словно остановилось. Мы даже не знаем, можно ли нам спуститься в подвал и входит ли он вообще в наши владения.

Анна Джонс молча изучала меня какое-то время.

— Разве это не явствует из договора купли-продажи?

— Не знаю. Я так не думаю.

Я рассказала о сломанном ксероксе в жилищной конторе, по вине которого мы до сих пор не получили всех документов, касающихся усадьбы.

— Это просто поразительно, — возмутилась она.

— Но очень знакомо, — вмешалась Марта, которая уже спустилась с лесенки и слышала мои последние слова. Она протянула мне маленький туристический справочник, изданный на нескольких международных языках. — Пожалуй, это мало что вам даст, здесь речь идет в основном о достопримечательностях, церквях и тому подобном. Как только у меня появится время, я поищу еще.

— Я возьму его.

Анна Джонс успела покинуть магазин, пока я расплачивалась за книгу. Марта оставила мне свою визитную карточку и пригласила заглянуть к ней через несколько дней.

— Я здесь не всегда, поэтому сначала позвоните. Я преподаю детям музыку в школе, ну и так по мелочи. На одно это не проживешь. — Она сделала жест в сторону полок, среди которых больше не наблюдалось ни одного посетителя. Я снова обратила внимание на музыку, мощные нарастающие аккорды.

— Что это за композиция?

— Ференц Лист. «Фауст-симфония».

— Она показалась мне знакомой, но теперь я понимаю, что это не так.

— Я обязательно подыщу для вас что-нибудь интересное, — заверила меня Марта. — Этот магазинчик работает здесь еще с прошлого столетия, с небольшими перерывами, конечно, много книг хранится в подвале.

Когда я вышла, Анна Джонс стояла неподалеку, словно дожидалась меня. Она зажгла сигарету. Прежде я не видела ее курящей.

— Если у вас с мужем имеются какие-либо вопросы чисто юридического характера, я могла бы к вам как-нибудь заглянуть и проконсультировать.

— Вы имеете в виду по усадьбе? — Я подумала о Даниеле и о том, как он отозвался о моих разговорах с «подругами».

— Ну, увидеть само место тоже было бы интересно, — заметила она, — пока я не успела отсюда уехать.

— Мой муж не хотел, чтобы я рассказывала об этом случае с ребенком, — призналась я. — Он боится, что если информация попадет в прессу, то нам начнут досаждать репортеры и местные жители.

Дым от ее сигареты поднялся к конькам крыш и развеялся, запах табака напомнил мне о моем отце.

— Это была просто мысль.

— Когда вы уезжаете?

— Номер забронирован еще на один день.

* * *

Даниель только что встал и пил кофе в одних трусах, когда в дверь постучали. Я тоже провалялась в постели дольше обычного. Ночью мы занимались любовью, пусть даже довольно быстро и незатейливо, и теперь пребывали в спокойном и вместе с тем несколько растрепанном расположении духа.

На пороге стояла Анна Джонс, и сейчас она выглядела еще более безупречно, чем обычно. Чувствуя себя взъерошенной и липкой от пота, я кое-как натянула на себя платье.

— Прощу прощения, кажется, я слишком рано, — сказала она.

— Нет-нет, никаких проблем, вы только подождите немного — я пойду скажу мужу.

Когда я рассказала Даниелю о своем знакомстве с коммерческим юристом, он не стал возражать, если она заглянет к нам, даже наоборот, посчитал это хорошей идеей. С появлением гостьи он исчез в нашей временной каморке, чтобы переодеться, а я провела щеткой по волосам, не имея возможности поглядеть на себя. В доме не было ни единого зеркала, даже в ванной, но нам столько всего нужно было еще сделать, что до зеркал просто руки не доходили.

Когда Анна Джонс вошла в дом, все изъяны в нем стали более заметными, словно кто-то направил на них луч прожектора. Пострадавшие от времени и влаги половицы, осыпавшаяся местами со стен штукатурка. Кроме того, чувствовалась какая-то кривизна, скособоченность, которая теперь, когда я узнала, что под домом есть полости, стала тревожить меня куда больше — мне чудилось, что мы вместе с домом медленно и плавно погружаемся под землю, прямо в туннели.

— Вам известно, кто владел домом до вас? — Анна Джонс сдержанно огляделась. Я мечтала, что она скажет что-нибудь ободряющее о потенциале дома, о его оригинальных деталях, которые вполне неплохо сохранились.

— Очевидно, до войны здесь жили немцы. — И я поведала ей то, что узнала от садовника. — Но в жилищной конторе нет никаких сведений о том, когда последние хозяева покинули эту усадьбу.

Я предложила небольшую экскурсию по дому, пока Даниель приводит себя в порядок.