Тоннель

Я извинилась и покинула комнату. Он говорил отрывисто, сдавленным голосом:

— Они снова меня арестовали.

— Что? С какой стати?

— Говорят, что у них есть свидетель. Соня, кто бы он ни был, он все лжет.

После этого ему пришлось положить трубку. Короткое время спустя я покинула квартиру четы Кёрнер и по дороге на станцию снова набрала его номер. Телефон был отключен.

После некоторых сомнений я все же разыскала номер Антона Адамека. С третьей попытки, когда я уже села в поезд, он наконец ответил.

— Разумеется, я не могу вам ничего об этом сообщить, — сказал он мне.

— А свидетель? Вам известно что-нибудь о нем?

— Только то, что с его появлением полиция получила новое доказательство того, что вашему супругу не чужды приступы агрессии наравне с некоторыми другими дополнительными фактами, которые усиливают подозрения по поводу мотива преступления. Я прочел это при задержании. Первый допрос завтра утром.

— Какой еще мотив?

— Что он хотел защитить свой дом, свою семью. Строго говоря, это ведь и есть то, к чему стремится большинство людей.

* * *

Поезд плелся раздражающе медленно. Чтобы занять мысли чем-то другим, я перечитала рассказ Удо о случившемся на мосту. Где-то после Дрездена, там, где низменность переходила в полные драматизма скалы, я вспомнила, где я видела фамилию Блау.

Почти стершуюся от времени и непогоды, на повалившемся в траву надгробии.

* * *

Коробки с зеркалами в холле куда-то исчезли. Ключи от машины лежали на столе в обычной миске. На кухне все было чисто и прибрано. У Даниеля было время вымыть за собой посуду, прежде чем его забрали.

Я проследовала прямиком в кладовку за банками с кошачьей едой. Мне показалось, что их стало меньше после моего отъезда, и я порадовалась, что Даниель не забывал подкармливать кошку.

В самом деле, почему бы ему этого не делать?

Эхо его криков все еще звучало в моих ушах. О том, что я считаю его ни на что не способным.

Кошка уже появилась и ждала у дверей, при моем появлении она, как обычно, попятилась в кусты.

— Арамис, — тихо позвала я. — Так я должна тебя называть, дружок?

После чего я распаковала сумку с вещами и поняла, что у меня до сих пор в прачечной замочено грязное белье, оставшееся еще с прошлого раза. Бархатное платье плавало в серо-грязной воде, как напоминание о задымленном воздухе Праги.

Я попробовала дозвониться до полицейского участка, меня переключили на кого-то, кого не оказалось на месте. И снова мне пришлось отсчитывать часы. Они могут задержать Даниеля до послезавтра, а потом снова та же процедура, еще сутки или дольше.

Поскрипывание деревянных половиц, пойманная в плен бабочка, бьющаяся в оконное стекло, — такие звуки могут быть только дома.

Оказавшись в туалете, я увидела, что Даниель повесил там одно зеркало. Но только не то. Я планировала повесить здесь другое, но теперь это было не важно. Совершенно не важно. Главное, что, пока меня не было, мой муж в какой-то момент подумал о будущем в этих стенах. А может, ему просто не понравилось, что я бросила коробки в прихожей? Я вспомнила историю о том, что в зеркале можно увидеть изгнанных хозяев дома.

Ахо Геллер, Юлия Геллер, Йоханн, который пропал и так никогда не был найден. Анна, которая вернулась, чтобы возвратить себе то, что принадлежало ей.

Фантазии на тему призраков, суеверия.

Единственное, что я видела в зеркале, было мое лицо. И я не собиралась с этим мириться.

* * *

Я свернула с дороги и направилась к домику на другом берегу реки. Ян Кахуда возился в своем саду, подстригал триммером газон и не услышал моих шагов.

Аромат роз одурманивал. Мне показалось, что я узнала как «Розу Мунди», так и «Сувенир де Малмезон».

— Они взяты с усадьбы? — громко спросила я за его спиной. Старик неуверенно взмахнул руками, мне показалось он сейчас упадет. — Простите, я не хотела вас напугать.

Садовник снял наушники. Триммер еще какое-то время продолжал разбрасывать остатки травы по воздуху, прежде чем старик вспомнил про него и выключил.

— Мне жаль, — проговорил он, — я не мог ухаживать за вашим садом. Там была полиция, все огородили…

— Даниеля задержали, вы знаете?

Мой вопрос привел старика в смятение. Он огляделся, словно ища путь к отступлению, открыл рот и снова закрыл.

— Это вы свидетельствуете против него?

— Может, зайдем в дом? — выдавил он наконец.

— Хорошо.

Садовник стряхнул с брюк и рубашки налипшие травинки. Сказал, что ему надо помыться, и попросил меня немного подождать снаружи.

С крылечка я посмотрела вниз на откос, на котором ковром росли маки. В этом месте русло реки сужалось и делало небольшой крюк. По прямой же до нашей усадьбы на той стороне было почти рукой подать. Ян Кахуда просто не мог не заметить полицейских машин, возможно, он даже сумел увидеть, что под липой кто-то лежит.