Тоомас Нипернаади

- Тоомас, куда ты подевался, Тоомас?! Мне надо с тобой поговорить сегодня же.

Увидев перед собой  Нипернаади, он взял его за руку и увел в дом. Сын Яан уже дремал, привалившись головой к столу.

- Отдай мне свою девушку! - сказал хозяин Хансуоя. - Ты спас мне жизнь, ты меня вылечил, отдай еще и свою девушку. А взамен проси чего хочешь. Хочешь, дам шесть коров и трех лошадей? Хочешь, двадцать ваков земли дам? Хочешь, отдам тебе свой лес, строевой лес, ни одно дерево еще не срублено, хочешь? Принести документы и план моего хутора- записать что я продал хутор тебе? А может, оставишь Хансуоя мне и возьмешь векселя?

- Ты пьян и говоришь глупости, - сказал  Нипернаади, вставая.

- Я не пьян и не говорю глупости! - осердился хозяин Хансуоя.

- Да как ты сеешь говорить о Кати словно о какой-нибудь скотине на продажу!? - повысил голос  Нипернаади.

- Понятно, Кати не продажный скот, это понятно, - ответил хозяин Хансуоя. - Но я же должен как-то от тебя избавиться! Кати сама сказала: «Если Тоомас на мне не женится, пойду за тебя». Вот так она сказала.

- Но я ведь женюсь на Кати, - возразил Нипернаади.

- В том-то и беда, что женишься, - воскликнул хозяин Хансуоя. - А вот не женился бы — то-то была бы радость. Хочешь шесть коров и трех лошадей? Иди в хлев, выбирай какие понравятся и гони к себе на хутор. А я дам тебе записочку, что продал тебе этот скот и с благодарностью принял денежки.  Ох и несокрушимое у тебя сердце, черт побери, словно кремень. Ну что тебе стоит помочь мне? Жизнь спас, вылечил, отдай и Кати.

- Слишком много требуешь, - произнес  Нипернаади, - жизнь спас, а Кати не отдам.

- Вот-вот, Кати не отдашь, - со вздохом повторил хозяин Хансуоя. - Что ты, дурак чокнутый, нет, ничего подобного. И я бы не отдал, даже на Хансуоя не променял бы. Черт бы побрал, мне-то что прикажешь делать?

- Ложись спать, - ответил Нипернаади, пожелал хозяину спокойной ночи и вышел.

Хозяин Хансуоя смотрел ему вслед большими затравленными глазами, но все-таки стянул сапоги и лег в постель.

Хлеб убран, работы на полях окончены. Одна телега за другой въезжала во двор хутора, и золотое зерно  сыпалось из тяжелых мешков в белые закрома. Земля уже дышала поздней осенью, ночи стали свежи и прохладны. С каждым днем солнце проходило свой путь все ниже, пылающий диск остыл, охладел, нагревал только задымленные квадраты окошка. Все чаще на небе появлялись серые свинцовые тучи, а потом по целым дням слезились холодной моросью. Из лесов и садов ветер разносил желтые и медно-красные листья, поля и луга стали желто полосатыми, словно тигровые шкуры. На оголенных ветвях деревьев кое-где торчат одинокие багровые листочки, а поредевшие леса продувало ветром, как решето. Временами уже падали невесомо-прозрачные снежинки, сияли и лучились на солнце среди желтых листьев. Зима была уже не за горами.

Хозяин Хансуоя коротал дни чаще всего дома, в задней комнате, расстроенный и угрюмый, даже еду носили ему туда. Если же выходил во двор, то не говорил ни слова, только огрызался и отворачивался. Яан безнадежно махал рукой, Лийз ругалась и злилась. А  Нипернаади, казалось, вообще не обращал внимания на хуторских. Днями напролет он бродил по лесам и полям, любовался водой, наблюдал за птицами, а вечером, вернувшись домой, был совсем не словоохотлив. Иногда разве бренчал на своем каннеле и был доволен. Частенько возле него останавливалась Кати, будто намереваясь что-то сказать, но когда  Нипернаади вопросительно поднимал брови, она застенчиво убегала. Чаще всего бежала к Яаку в заднюю комнату, и там они вдвоем шептались часами, а когда в конце концов Кати выходила, глаза у нее были красные. Лийз презрительно косилась на  Нипернаади, Моормаа честил его дураком, а Яан только вздыхал и качал головой.

И вдруг  Нипернаади сообщил, что завтра собирается покинуть Хансуоя.

- Сколько мне еще прохлаждаться? - заявил он, - надо наконец домой идти!

Улучив момент, когда в комнате никого не было, к нему подошла Кати и спросила:

- Я слышала, ты собираешься завтра уходить, это правда?

- Правда, - сказал  Нипернаади. - Я по горло сыт этой жизнью — видеть вокруг себя одни постные физиономии, и заплаканные глаза.

- Куда же ты пойдешь? - спросила Кати и села рядом с ним на кровать.

- Пойду домой, - ответил  Нипернаади. - К себе на хутор, потому что это не мой хутор.

Кати уставилась на него большими глазами, в которых застыл вопрос.

- Так это не твой хутор? - спросила она, подчеркивая каждое слово. - Яак тоже это говорил, а я не верила. Он сказал, что твой хутор отсюда километров за двадцать. Это правда?