Топ-модель

- Или чаще трахай, как ты выражаешься, свою жену, если такова имеется. Она, конечно, страшненькая, как война, и колотит тебя колотушкой, но у каждого своя судьба.

- Слушай ты, сучка... - взвизгнул, - я тебя...

- Не-а, ты слабенький, ты импотентик, ты ничто...

И услышала короткие гудки - победа? Какая может быть победа в схватке со слабым на голову и ниже? Я где-то читала, что есть такие больные, способные лишь на подобные гаденькие выступления. Вопрос в другом: откуда у "поклонника" этот номер телефона. Его практически никто не знает. Впрочем, этот номер оставлен в моем договоре. Неужели болезненный маньяк имеет доступ в кабинет госпожи Мунтян? Или, быть может, у него иные возможности? Хотя какая разница: пока нет настоящей угрозы, а страшиться фантома, любителя современной моды?

Он точно присутствовал на дефиле - именно там я впервые ощутила чужой и неприятный взгляд. Потом в баре, где мы мило болтали и пили сок и кофе. А не игры ли это господина Чиковани? Нет, едва ли? Зачем такие скверные изощрения петуху в курятнике?

Уяснив, что я сейчас не получу ответа, махнула рукой и отправилась на кухню. Праздник там в разгаре, и я присоединяюсь к нему, как пассажирка, чудом успевшая на теплоход, отправляющийся в морской поход за турецкой кожей и шубами.

- Поклонники? - подмигивает Олег Павлович, - Не рановато ли?

- Папа, - морщится Евгения. - Мария уже большая девочка.

- Но мы за неё в ответе, - напоминает.

- Нет проблем, - вступает Максим. - Если надо, мы ей телохранителя...

- Тебе больше не наливать, - фыркает Женя, - чаю.

- Угощайся Машенька, - говорит Ольга Васильевна, указывая глазами на торт. - Худенькая ты.

- Она идеальная, ма: девяносто-шестьдесят-девяносто, - на это говорит Женя. - Она, как божья птичка, питается святым духом.

- Ну и хорошо, - улыбается тетя Оля, - каждому свое. - И отрезает от торта внушительный кус - себе.

Олег Павлович укоризненно смотрит на жену. Та по-своему понимает его взгляд:

- Не волнуйся, и тебя не обделим.

Мне было опять хорошо сидеть на этой московской кухоньке, ощущая себя удобно и покойно. Было такое впечатление, что нахожусь в карме, образованной от рассеивающегося теплого света лампы-фонаря, и защищающей меня от опасного и грозного мира.

Когда заканчивалось это праздничное чаепитие, Максим Павлов неожиданно предлагает:

- Есть идея: всем пойти в наш клуб на дискотеку.

- Всем? - дядя Олег и тетя Оля поперхнулись тортом.

- А что, потанцуем? Вальс, танго...

- Нет уж, молодые люди, - отвечает Ольга Васильевна. - Танцуйте без нас.

- Маша, а ты как? - обращается любитель вальса и танго. - Не устала?

Я хочу ответить, мол, я всегда готова развлечься, да вдруг чувствую, кто-то топчет мою ногу. Наверное, так слон наступает на дрессировщика.

- Нет, Машенька устала, - говорит моя двоюродная сестра с таким любезным гюрзовым видом, что я понимаю: лучше будет отказаться от приглашения. - Мы все устали, - добавляет Евгения. - Тем более завтра её ждет трудный день. Да, Маруся?

- Очень трудный, - не без легкого вызова отвечаю я.

- Вот видишь, милый, - говорит Женя. - Так что, допивай чай и бай-бай, - "делает" ручкой.

Родители осуждающе качают головой, мол, что за поведение, дочь родная. Впрочем, Максим не обижается и говорит, что его "невеста" абсолютно права: у него самого завтра зачет по стрельбе.

- И когда стрельба? - проявляю интерес.

- В девять часов.

- Вечера?

- Утра, конечно, Маша. А что?

- А можно я тоже постреляю, - поднимаю руку как в школе.

Евгения закатывает глаза к потолку. Павлов делает вид, что задумывается над моей просьбой. Я невинно хлопаю ресницами, как пластмассовая кукла. Олег Павлович с женой, сказав, что по телевизору начинается интересный отечественный фильм "Шальная баба" с прелестной Еленой Яковлевой, удаляются из кухни от греха подальше.

- Твое дело, Маруся, - с нажимом говорит сестра, - стрелять глазками. И это ты умеешь делать, как я вижу.

- Мать, прекрати, - заступается за меня Максим. - Ребенку интересно пострелять... из оружия...

- Ребенку, - фыркает Евгения. - Кобылка она фигурная.

- Жарко будет завтра, - нелогично говорит Павлов, пытаясь снять напряжение между двумя клеммами, как это делает похмельный электрик в подстанции, когда неделю идет дождь.

- Маша, будь добра, выйти, - требует двоюродная сестра.

- Откуда, - валяю дурочку.

- Пока, - говорит недобро, - из кухни.

Я это делаю с независимым видом, не понимая приступа ревности. Что за чертовщина? Кажется, я веду себя прилично и не пристаю к её доблестному ухажеру? В чем тогда дело? Не понимаю?

Из гостиной доносятся напряженные голоса телевизионных героев - они живут своей, сочиненной сценаристами жизнью; героям куда проще, чем всем нам - их судьбы уже расписаны до последего вздоха. А мы не знаем даже того, что будет завтра.

Завтра будет жарко, вспоминаю предположение Максима Павлова и улыбаюсь: нет, это не герой моего романа - слишком он верный, правильный и... добрый. Во всяком случае, делает все, чтобы попасть под каблучок Евгении. И зачем ему это надо? Любовь? Не знаю-не знаю.