Топливо Победы. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны (1941–1945)

А что же в это время происходило в Азербайджане? В конце 1804 г. карабахский хан Ибрагим-хан разгромил персидские войска в сражении при Дизаке[51], после чего снова обратился к российским представителям с просьбой о вхождении в состав империи. Наконец 14 мая 1805 г. был подписан Кюрекчайский договор, согласно которому Карабахское ханство переходило под власть России. 21 мая аналогичный договор был подписан и с шекинским Селим-ханом. Конечно, велик соблазн счесть, что эти договоры были подписаны под дулами русских пушек. Такое объяснение позволяет просто и, на первый взгляд, непротиворечиво объяснить события тех лет обычным военным насилием – европейская держава, пользуясь полным и неоспоримым превосходством в силах, принудила маленькие азиатские княжества подписать кабальные договоры… Обычное дело, десятки таких эпизодов можно найти в истории практически любой колониальной империи XIX в. Однако, во-первых, в такую логику плохо укладываются многочисленные попытки азербайджанских ханов добиться российского протектората или подданства ещё в конце XVIII в., о которых говорилось выше. Эдак придётся признать, что Цицианов держал ханов на прицеле с 1783 года… А во-вторых, чтобы принудить шекинского и карабахского ханов подписать договор силой, эту силу требовалось всё же иметь. Напомним – карабахский Ибрагим-хан совсем недавно нанёс поражение персидской армии, то есть его запугать одними только грозными словами точно не получилось бы. Между тем, никаких существенных резервов в распоряжении Цицианова на тот момент не было, да и особенных военных успехов, которые он мог бы использовать в качестве козырей на переговорах, за ним не числилось. Внезапным ударом он смог взять Гянджу, но летняя компания 1804 г. закончилась по большому счёту ничем. Так и не взяв Эриван, русские войска отошли обратно в восточную Грузию. Летом 1805 г., пытаясь воспрепятствовать закреплению русских в Карабахе, Аббас-Мирза собрал многотысячное войско и, форсировав Аракс, занял крепость Аскеран. Для того чтобы остановить персидское вторжение, Цицианов двинул в Карабах свой единственный валентный резерв – отряд полковника Карягина в составе 493 человек при двух пушках. Мы не будем на этих страницах в очередной раз описывать эпическое противостояние отряда Карягина и армии Аббаса-Мирзы, но отметим, что лишь к середине июля Цицианов смог сосредоточить в Карабахе основные силы своих войск. Таким образом, чтобы принудить карабахского и шекинского ханов к чему-либо силой, в мае 1805 г. у Цицианова попросту не было возможности. Иначе придётся признать, что Ибрагим-хан, победивший персидское войско при Дизане, подписал Кюрекчайский договор, убоявшись отряда менее чем в полтысячи человек, подкреплённый аж двумя пушками.

Что же касается обстоятельств подписания договора ханом шекинским, то следует учитывать, что в феврале 1804 г. в шекинское ханство вторглись войска хана Шамахинского. Правивший в Шеки Махаммед Гасан хан был арестован и отправлен в Шемаху[52], а правителем Шеки Мустафа-хан Шемахинский назначил своего наиба. В этом свете совершенно неудивительно, что Селим-хан, правивший Шекинским ханством, согласился на подписание договора с Россией в обмен на военную помощь со стороны войск Цицианова[53].

В августе каспийская флотилия под командованием генерал-майора И. И. Завалишина атаковала Баку, однако бакинский хан Гусейнгулу-хан занимал однозначно прокаджарскую позицию, поэтому оказал ожесточённое сопротивление, и уже в начале сентября флотилия Завалишина оставила бакинскую бухту. В самом конце ноября 1805 г. Цицианов во главе относительно небольшого отряда перешёл Куру и перенёс, таким образом, военные действия в Ширван. Уже 27 декабря (то есть менее, чем через месяц после появления русских в Ширване) Мустафа-хан ширванский (шемахинский) подписал договор о переходе своего ханства в российское подданство. Интересно, что, пытаясь подчеркнуть особое значение договора с ширванским ханом, сам Мустафа-хан писал Цицианову, что, дескать, «Шекинский Селим хан и Карабагский Ибрагим хан от страху Персиян и меня принуждены искать российского покровительства, а не из усердности»[54], очевидно, намекая, что он-то – Мустафа-хан – совсем иное дело и подписал договор с Россией исключительно из искренней приверженности.