Топливо Победы. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны (1941–1945)

Однако годы шли, а исторические судьбы России и Азербайджана всё не пересекались. По сути, во второй-третьей четвертях XVIII века Петербург очень мало интересовался событиями в Закавказье, рассматривая их исключительно в контексте русско-турецких отношений. Между тем политический ландшафт региона стремительно менялся. В период правления шахов из династии Зендов Азербайджан в политическом плане являлся провинцией, население которой испытывало различные притеснения и гонения как инонациональной, так и иноконфессиональной иранской аристократии. Однако в 1790-х годах к власти в Иране пришла династия Каджаров, которая, по крайней мере, территориально, считалась азербайджанской. Казалось бы, это должно было если не полностью, то хотя бы в значительной мере ослабить гнёт центральных персидских властей по отношению к Азербайджану и его обитателям. Однако достаточно быстро выяснилось, что Каджары были не столько «азербайджанцами вообще», сколько гянджинцами, поэтому и благоволили в основном своим родственникам, продолжавшим править в Гяндже. Таким образом, вместо сглаживания конфликта между Ираном и Азербайджаном приход к власти Каджаров в первую очередь вызвал рост внутриазербайджанских конфликтов. В политическом плане Азербайджан на тот момент представлял собой комплекс из нескольких ханств, которые в Тегеране считали вассалами Ирана – сами азербайджанские властители не всегда разделяли эту точку зрения, например, карабахские ханы настаивали на своей независимости[32]. Собственно, реальные действия Каджаров нередко шли вразрез с их же риторическими заявлениями об их якобы господстве над азербайджанскими ханствами. Так, например, 22 июня 1800 г. Фетх-Али-шах Каджар, правивший на тот момент в Иране, отправил грузинскому царю Георгию XII фирман, в котором заявлял, что направляет в Азербайджан и Дагестан своего сына Аббас-Мирзу во главе 30-тысячного войска[33]. Так как в этот период шла активная подготовка вхождения Восточной Грузии в состав России, фирман был оперативно доведён до сведения российского командования. Генерал К. Ф. Кноринг, докладывая в Петербург, уточнил, что перед Аббасом-Мирзой, согласно фирману, стояла задача привести «В должное повиновение… Грузию, Дагестан и Ширван»[34]. Таким образом, Ширван так же входил в число регионов, которые только лишь предстояло в 1800-м году привести в «должное повиновение» каджарскому Ирану. Если же учесть, что «Ширван» упоминался в фирмане наряду с такими географическими регионами, как «Грузия» и «Дагестан» (на тот момент не объединёнными в рамках какого-либо политического формирования), то можно смело предположить, что «в повиновение» Аббас-Мирзе предстояло приводить не одно только Ширванское ханство, но практически все азербайджанские ханства восточного Закавказья. Кроме того, обращает на себя внимание готовность каджарского Ирана распространить свою экспансию куда дальше собственно восточного Закавказья – амбиции Тегерана распространялись и на Грузию, и на Дагестан, поэтому говорить о некой оборонительной позиции Ирана, который, дескать, всего лишь пытался «защитить своё» и отстаивал сложившееся «статус-кво» от экспансионистских поползновений Петербурга, было бы неправильно. Безусловно, Россия, как всякая расширяющаяся империя XIX века, стремилась к увеличению сферы своего влияния, но и Иран стремился к тому же. По сути, правомерно будет говорить о столкновении двух экспансий – российской и иранской в Кавказском регионе в начале XIX века, и каждый кавказский этнос должен был искать в этом циклопическом конфликте свою сторону.

Наконец, следует учитывать и ещё один аспект этого конфликта. Было бы серьёзной ошибкой рассматривать собственно азербайджанские элиты как некий безмолвный инертный фон событий начала XIX в. Называя вещи своими именами, можно сказать, что по большому счёту высшие слои азербайджанского общества в те годы должны были сделать свой цивилизационный выбор между Россией, Турцией и Ираном. Причём результаты этого выбора впоследствии должны были в полной мере определить (как ни пафосно это звучало бы для нашего уха) судьбу этноса на многие десятилетия, а возможно, и на века – вперёд.