Топография счастья

Ранней коммунистической литературе была свойственна проповедь всеобщего аскетизма и уравнительности[319]. Позднее Ф. Энгельс вывел такие константы коммунистической модели общественного устройства, как общественная собственность на средства производства и уничтожение частной собственности[320]. Согласно модели идеального коммунизма, деньги по мере развития коммунистических отношений должны были исчезнуть.

С собственностью на БАМе, особенно в первое время, дело обстояло просто: ее на БАМе изначально не существовало. Собственность, как и весь остальной БАМовский мир, создавалась руками строителей. Первые отряды доставляли на вертолетах прямо в тайгу. Одновременно с ними привозили самое необходимое: палатки, продукты питания, рассчитанные на определенный срок, элементарные инструменты (молоток, пила, топор). Параллельно с железной дорогой создавались поселки и соответствующая инфраструктура. Постепенно вырубались просеки, строились дороги, детские сады, больницы, спортзалы, школы, вокзалы и проч. Строители сами придумывали название ими же построенному поселку, сами выбирали место для кладбища, уезжали в отпуск и возвращались по железной дороге, проложенной собственными руками. Это сотворение собственного мира — очень важный аспект памяти о БАМе. Именно поэтому рассуждать о собственности на БАМе в привычных категориях нельзя. Она имеет особое, символическое значение. Помимо квартир и домов, которые со временем получали жители БАМовских поселков и городов, нарративная память стремится включить в тот же ряд и железную дорогу, «которую построили мы», и «нашу школу», и «наш спортзал», и «нашу больницу», и все больше приближает собственность БАМа к коллективной собственности. И еще одна деталь вводит собственность, приобретенную на БАМе, в разряд символической: современная рыночная цена ее чрезвычайно низка. Покидая БАМ, бывшие строители практически не могли воспользоваться экономической составляющей, заработанной за годы строительства.

Распространено представление о том, что на БАМ ехали на заработки. Интервью отчасти подтверждают справедливость этого мотива: например, литовские рабочие имели возможность заключать трудовые договоры с республиканскими комсомольскими отделениями, согласно которым через несколько лет работы на БАМе в качестве вознаграждения им предоставлялись квартиры в их родных городах. Из интервью с бывшими российскими БАМовцами следует, что вопросы оплаты труда, вознаграждений и поощрений были продуманы так же плохо, как и многие другие аспекты строительства. Единственное исключение представляют собой государственные целевые вклады: ежемесячно отчисляя на них деньги, человек мог спустя определенный срок приобрести автомобиль.

Когда мы работали — семьдесят пятый, семьдесят шестой год, — машину получить в Союзе было сложно. У нас (на БАМе. — Е.Б.) открывались лицевые счета на машину, на которые ты мог с зарплаты положить определенную сумму денег. <…> Когда у тебя набиралась сумма на машину <…> ты мог в банке либо эту сумму полностью получить, либо дать заявку и получить машину, поскольку ты строитель БАМа (М. 1955 г.р. 9 лет на БАМе).

Для позднесоветского общества эта возможность действительно была весьма заманчива. На БАМ ехали в том числе и исключительно с целью заработать на машину. Однако далеко не все в результате этой возможностью воспользовались: кому-то просто не хватало зарплаты, чтобы своевременно вносить деньги на счет; кто-то, накопив некоторую сумму, тратил ее на что-то другое: отпуск, мебель, поездки в город.

Я вот, по-моему, на два или на три года записался. Выплатил, по-моему, где-то раза три только или четыре. <…> А потом поехали мы в Целиноград учиться на крановщиков. Ну а с чем ехать? Я вот этот счет весь закрыл. А до этого тут девчонки приезжали с Иркутска, с университета. Они там на журналистов учились. И вот мы, когда ехали в Целиноград, к ним заехали. Ну и погуляли так. На такси покатались. И деньги кончились (М. 1955 г.р. 9 лет на БАМе).