Топор богомола

– Он сказал, что ни при каких обстоятельствах не хотел бы, чтобы его семья узнала об этой квартире. Я не собираюсь идти против его распоряжения. Он купил ее.

– Но я уже узнал о ней.

Теперь, когда я знаю о квартире, не могу же я перестать о ней знать.

Весь остаток дня на работе я нервничаю. Когда представляю себе разнообразные вещи, которые папа мог там спрятать, у меня возникает ощущение, будто я жду результатов важного медицинского обследования. Волны оптимизма и пессимизма по очереди накатывают на меня, и это здорово изматывает.

Закончив обедать – на самом деле обед представляет собой всего лишь несколько кусочков хлеба, которые я через силу в себя заталкиваю, – я направляюсь в квартиру.

Чтобы добраться туда, нужно ехать на поезде с несколькими пересадками. Когда я иду по незнакомым улицам района, где никогда раньше не бывал, мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Я оглядываюсь вокруг, но среди прохожих нет ни одного знакомого мне лица, и мне начинает казаться, что я чувствую, будто папа смотрит на меня сверху. «Не делай этого». Я представляю его встревоженное лицо. «Я умоляю тебя, просто оставь это в покое, пусть прошлое принадлежит прошлому».

«Не волнуйся, папа, даже если я найду что-то ужасное, я не скажу маме».

Найти кондоминиум оказывается нетрудно. Он находится в старом на вид здании, небольшом, но с простым и опрятным внешним видом. Здесь также достаточно солнечного света.

«Неплохое место, чтобы встречаться с любовницей, а?» Мне кажется, что я снова слышу папин голос. Но если б это было так, разве эта любовница жила бы здесь до сих пор?

Все это не кажется особенно реалистичным. Даже если это была не любовница, что, если это был кто-то другой, близкий отцу?

Его родители давным-давно умерли – по крайней мере, так он сказал, – и ни мама, ни я никогда с ними не встречались. Но что, если его родители все еще живы и кульминацией моего расследования стала бы встреча с ними – здесь? Едва эта мысль пришла мне в голову, как мне тотчас стало стыдно за то, что я назвал эту встречу «кульминацией», как будто речь шла о какой-то пьесе.

Однако, если б это было так, думаю, управляющий в какой-то момент столкнулся бы с ними.

И я сомневаюсь, что в этой квартире кто-то может содержаться как узник. Но все же при мысли об этом меня бросает в дрожь, и у меня возникает мрачное предчувствие. В это мгновение я слышу голос у себя за спиной:

– Это тот самый многоквартирный дом?

Я оборачиваюсь.

Я не сразу узнаю его, потому что на нем уличная куртка и он здесь, в городе, тогда как раньше я видел его только в смотровом кабинете, одетого в белый медицинский халат. Но это он, вне всяких сомнений. Врач.

Жук-носорог

«Сегодня все закончится», – думаю я за завтраком. Хочется чего-нибудь сладкого – почему-то кажется, что это поможет мне успокоиться. Я заглядываю в холодильник и нахожу в глубине пластиковый стаканчик с пудингом. Раньше я не любил сладости, но моя жена постоянно заставляла меня их пробовать, и со временем у меня появился к ним вкус. Существенная перемена привычки для взрослого человека.

Она занята стиркой, и я не хочу беспокоить ее вопросом, можно ли мне съесть этот пудинг, поэтому просто открываю его и начинаю есть. В этот момент со второго этажа спускается Кацуми. Он сонно желает мне доброго утра, затем его взгляд падает на мои руки.

– Мне кажется, – он указывает пальцем на стаканчик в моей руке, – мама хотела это съесть.

Я замираю с полуоткрытым ртом. Но, увы, слишком поздно – я уже выбросил крышечку и не могу вернуть обратно то, что съел.

– Это плохо. Я имею в виду не пудинг. Пудинг вкусный.

– Да ладно, это не так уж важно. – Кацуми смотрит на меня с жалостью.

– Нет, это очень важно. Позже я куплю ей другой. Все же будет в порядке, если я просто куплю ей еще один, верно?

Лучше сделать вид, что этого никогда не было, чем придумывать какое-нибудь невразумительное оправдание. Я проглатываю остаток пудинга и начинаю мыть пластиковый стаканчик, пытаясь уничтожить улики.

– Ладно, пап, дай мне. Я выброшу это в своей комнате.

– Зачем?

– Чтобы мама ничего не узнала. Я запихаю его на самое дно моего мусорного ведра.

Это отличная идея, и я благодарен ему. На самом деле мое сердце просто переполнено благодарностью. Я с большой торжественностью вручаю ему вымытый пластиковый стаканчик.

– Я рассчитываю на тебя, сын.

– Пап, почему ты так боишься мамы?

– Что? С чего ты это взял? – «Когда я кого-нибудь боялся?» – едва не добавляю я, но это будет выглядеть настолько явной ложью, что я это опускаю.

– Я давно хотел тебя спросить, – говорит Кацуми, слегка улыбаясь. – Например, если б ты мог прожить свою жизнь заново, готов поспорить, что ты не женился бы на маме.

– Это чертовски трудно сказать… – Внезапно я начинаю сильно нервничать по поводу того, что она может услышать нас через шум стиральной машины.

– Ну, не знаю; мне просто кажется, что, возможно, ты сожалеешь о своем решении…