Топот балерин

Всё это Талия углядела одним зорким глазком из-под одеяла. Прямо перед её носом находились полуобнажённые руки, рукава поддёрнуты и закатаны по локоть. Кисти крупные, сильные, красивые. Талия никогда не встречала у мужчин таких больших — и при этом безупречно изваянных, выразительных рук. При таких руках ничего остального не надо.

Золотые солнечные лучи выбиваются из-под вздрагивающей пыльной плюшевой занавески. Поблёскивают на руках редкие золотистые волоски. По всему купе пускают солнечных зайчиков золотые часы на запястье. Деликатно-тонкое, как нить, золотое обручальное кольцо обнимает безымянный палец.

Она вдруг представила в этих прекрасных руках, в больших тёплых ладонях, в ровных, длинных пианистических пальцах — не газету «Звезда» — а свои грудки… Которые по размеру идеально вписывались в ладони, вот будто были созданы для них.

Она ведь уже выкормила сына, и дефтективная балетная, незрелая грудь налилась аж до второго размера… То, что в балете считалось категорической неприемлемостью, что тщательно скрывалось и перетягивалось эластичной лентой, и служило немедленным поводом для увольнения — то всячески приветствовалось, подчёркивалось и выпиралось в танцевальном ансамбле «Rjabinushka».

Талии захотелось немедленно примерить. То есть, ладони к груди. Спазм, ошпаривший и выкрутивший низ живота, был такой силы, что Талия едва удержала вскрик. Какие там «эти» дни…

* * *

Везло Тальке на генералов и полковников. Правда, развестись он не мог. Полетела бы к чёрту карьера, академия, московская служебная квартира, московский гарнизон.

Хотя, ради еженощного, ежеутреннего, ежедневного, ежевечернего, и даже — если бы позволяла служба — ежечасного обладания Талькой, — бросил бы всё. Страстный был человек.

— А других не держим, — кокетливо мурлыкнула Талька.

Она его сама и затормозила. Дура, пожалела троих маленьких детей-погодков. Полковничья жена, по совету закалённых боевых подруг, торопливо, одного за другим, зачала и произвела на свет тех детишек: желая привязать мужа, зная его страстную натуру. Грубо говоря: кобелиную похотливость, бешеную, неуёмную, неконтролируемую падкость на баб. И ничего не поделаешь: тестостерон зашкаливает.

Ну и зря пожалела Талька их семейку. Полковник, от мужской неудовлетворённости и тоски, от раздрая в душе и в теле, стремительно спился. И потерял всё, именно в такой очерёдности: карьеру, академию, столицу, квартиру, семью, потенцию. Чин, правда, в виде утешения, ему оставили.

Жена с детьми прилепилась где-то в столичном военкомате делопроизводительницей. Променяла журавля в небе на синицу в руке, сокола на ворона. Настоящего мужественного полковника — на толстого прапора, снабженца с московской пропиской.

Да уж и давно не был полковник соколом — бухающий, плохо выбритый командир стройбата, среди хвойных амурских сопок, затерянных на краю суровой земли.

* * *

Потом у Талии был скандальный роман со знаменитым Композитором, жёлтая пресса писала. Ей завидовала даже прима.

А она вошла в огромную квартиру, почему-то резко воняющую чесноком — а там даже мебели нет. Только пыльные фортепиано в каждой комнате: из четырёх инструментов — три рассохлись. В углах комнат громоздились батареи пыльных же бутылок. И этот убойный кислый запах… Так, кажется, пахнет смертельный газ иприт.

Она-то думала — да и Композитор извинялся и всех уверял, что ест чеснок исключительно из-за слабости творческого организма и склонности к простудам. А он банально, вульгарно заедал спиртовые выхлопы!

О, это неправда, что женщина любит ушами. Она любит носом. Обонянием! К примеру, душись Настоящий Полковник дешёвой гадостью, какой обливаются все мужики: чем-то средним между дихлофосом и огуречным лосьоном…

Да разве Талия возжелала бы его прямо в купе? Взяла бы его руки, хоть сто раз распрекрасные? Без лишних слов деловито вынула бы из них газету «Звезда», втянула бы под одеяло и вложила в них, как в футляры — драгоценность, — свою тёплую, сонно и сладко вздохнувшую грудь? Да ни в жизнь!

Вот потому, когда мы с Талькой в сотый раз смотрим коротенькие комедии Гайдая — то не верим! Любимый, чуткий режиссёр дал маху!

Да помните миниатюру про экзамены? Хорошенькая Лидочка так заучилась, что за весь день не заметила нечаянную подмену подружки — студентом Шуриком…

То есть мы не сомневались, что можно ни разу не взглянуть на человека рядом. Соприкасаясь плечами, читать одну книгу на двоих. Вместе пообедать, раздеться, даже лечь в одну постель… Но непривычного, резкого з а п а х а мужского тела, да ещё в летнюю жару… Этого Лидочкин носик никак не мог не учуять!!

Спросите любую женщину — она подтвердит.

Ну, или тогда надо было какой-нибудь репликой обронить, что у Лидочки был насморк. От вентилятора и мороженого.

А так: не ве-рим!

* * *

А Юрка Генералов так и не женился. На свою беду, оказался однолюб. Исхудал, бедный, постарел. Хранил верность, в надежде, что Талия вернётся.