Тор

– Алло! Алло! – кричал он, словно пытаясь докричаться до собеседника без помощи телефонной связи. – Это Кривой! Узнал? Отлично! Да знаю я, знаю, что не звонил давно. Весь в делах. Сам знаешь, какой дурдом здесь у меня. Я вот что хотел спросить: Тихий с Маклаудом к тебе не заглядывали на огонек? – Старик на минуту замолчал, слушая ответ собеседника. С каждым мгновением он хмурился все сильнее. – Ага. Жить будет? Отлично! Я не сомневался, что ты справишься. Спасибо, дружище. Да, конечно, при первой возможности обязательно загляну. Ты тоже заходи, если будешь поблизости. На связи.

Положив коммуникатор, торговец взял ручку и судорожно застучал ею по столу. Перевел взгляд на меня, потом, отчего-то психанув, отбросил письменную принадлежность в сторону.

– Тихий на Озерках, твою мать. В госпитале. Хирург сказал, что состояние тяжелое, но жить будет. А если доктор так сказал, значит, уверен, что сможет вытащить парня. Теперь рассказывай. Куда вляпались?

Усевшись на опрокинутый железный ящик, я во всех подробностях пересказал ему весь наш поход.

– Повезло тебе с напарником, – почесав лысину, пробурчал Степанович. – Обидно. Досадно. Но так бывает. Ладно, вали отдыхать. И шмотки приведи в порядок: на бомжа похож.

Поднявшись с ящика, я медленно побрел к выходу.

– Стой, – остановил меня торговец. – Вот, возьми. – Он положил на прилавок синий сверток. – Заправишься. Только смотри не переборщи.

Я сунул сверток под мышку и поторопился покинуть лавку Кривого. Уж очень хотелось помыться, поесть и просто отдохнуть.

На улице окончательно стемнело. Захлопнув за собой дверь, я направился к ночлежке. Недалеко от входа в нее вокруг костра сидели сталкеры и что-то бурно обсуждали. Прошмыгнув мимо них незамеченным, спустился в комнату с матрасами, два из которых были заняты чьими-то рюкзаками. Мое спальное место в дальней части помещения оказалось свободным. Обрадовавшись такому раскладу, я бросил на него рюкзак, сверток, полученный у Кривого, и «калаш». Сняв грязный костюм, прихватил из личного ящика гражданскую одежду, направился в душ.

Вода, на удивление, оказалась достаточно теплой, что непривычно для этого времени суток. Обычно она либо холодная, либо ее вообще нет. А тут вдруг такая удача. Иначе как везением это не назвать.

Смыв с себя всю грязь, я с облегчением вздохнул. Постирал перепачканный костюм и развесил его на сушилке. Одевшись в относительно чистые вещи, вернулся к своему матрасу. Развернул гостинец Кривого. Внутри оказалась бутылка прозрачного, консервы «Завтрак туриста», две пачки галет.

Взяв все с собой, вышел на улицу. Новички разошлись кто куда, уступив место у костра Лемуру.

– Я думал, ты спать завалился, – произнес он, увидев меня. – Присаживайся, поболтаем.

Усевшись рядом, я выложил на пакет подгон от Кривого, чем вызвал у Лемура дикий восторг. Сталкер вскрыл свой рюкзак и дополнил импровизированную «поляну» консервированным паштетом из куриной печени, куском соленого сала, еще одной бутылкой «горючего» и парой одноразовых стаканчиков.

– Вот теперь разговор будет еще интереснее, – усмехнулся он. – Ну давай уже, – разливая горькую и сгорая от нетерпения услышать о наших похождениях, протараторил Лемур, – рассказывай, что там приключилось?

Выпив и закусив, я рассказал обо всем, что произошло. Наблюдать за реакцией Лемура оказалось довольно весело. Несколько раз я еле сдерживал себя, чтоб не расхохотаться. Его глаза то становились узкими, как у азиата, то, наоборот, округлялись до неимоверных размеров. Такого проявления эмоций я никогда раньше не видел.

– Да-а-а, – протянул он, когда рассказ был закончен. – Некисло так вас потрепало. А мне ни разу не доводилось Аниматора встретить, а тем более застать его за работой. Он же настоящая легенда Зоны. Некоторые поговаривают, что он не живой человек, а призрак. Хотя, по-моему, это уже местный фольклор и не более того. Любят сталкеры все приукрасить. Жути нагнать, чтоб их рассказы казались страшнее и не такими пресными. А Чумной хутор та еще дыра. Приходилось там бывать. Еле ноги унес.

К костру подсели еще двое – совсем еще пацаны, лет по семнадцать-восемнадцать, не больше. Они делали вид, что пришли исключительно за новостями, но голодные глаза то и дело косились на еду. Мне почему-то стало их так жалко, что я, не выдержав, сделал широкий жест:

– Угощайтесь, парни.

Два раза предлагать не пришлось. Новички тут же соорудили себе по бутерброду, выпили по пятьдесят и уселись поближе к импровизированному столу.

Мне очень знакомо это состояние. Когда умерла мама, сироту-внука забрала к себе бабушка, но через два месяца и она отдала душу богу. Отца я не знал. Мама говорила, что он военный и служит где-то очень далеко и не может приехать. Мне было всего девять лет. Запасы в погребе быстро иссякли. Именно в то время состоялось первое знакомство с голодом. Конечно, соседи подкармливали, но для растущего организма этого было катастрофически мало.