Торадора!

- Нееет! Кажется, ты сказала, что не остается ничего, кроме как умереть, однако ты собираешься убить меня, я прав?!

Благодаря чудесным рефлексам мальчик увернулся, и все же мощь Айсаки была поразительной. Все с той же силой она по прямой резанула фусуму (затраты на повторную перетяжку!) и снова изготовилась к удару. В ее широко раскрытых глазах не было и тени сомнения - только неизбежная смерть, верная смерть.

- Я не хочу умирать, поэтому ничего не остается, кроме как убить тебя! Хоть это и неприятно, и все же - умри! Или же сотри все свои воспоминания!

- Невыполнимо!

- Это не является невыполнимым, так что успо-кой-ся! С помощью этого... - она мельком взглянула на идеально отполированный боккэн, - ...я стукну тебя по темени, хотя убить тебя не удастся, однако, по крайней мере, полагаю, я сотру твою память!

- Не смей ее стирать!

Что за своенравная девица?! Ничего не понимает, кроме криков. Слова до нее де доходят. Благоразумие, мораль, факт, что не следует доставлять беспокойство другим людям - все это не имеет никакого отношения к Айсаке.

Ага... несмотря на то, что именно поэтому я не хотел с ней пересекаться!

В противоположность Рюдзи, который испытывал невыразимые нравственные муки[24], вредительство Айсаки получило широкое поле для деятельности. Когда она вознамерилась настичь убегающего мальчика, то смахнула с комода корзину, ударила в фусуму и проделала в ней дыру, отбросила пинком низенький чайный столик. И во время своего разрушительного пира...

- Забудь об этом любовном письмеее!

Карманный Тигр, ты - террорист-самоубийца. Если бы ты не сказала, не было бы понятно, что тот конверт - любовное письмо (я могу прийти к такому выводу), тем не менее, ты сама признаешься. Еще больше беспорядка. Нет, все, что пересекается с Айсакой, с того же момента приходит в полный беспорядок. И вдобавок к этому...

- В конце концов, ты же его видел?! Ты же его читал?! Поэтому ты будешь надо мной потешаться, поте... по...у, уу, ууу...

- Что?! Погодь, ты, п-плачешь...?

- ...Неееет!

Из ее злобно рычащего рта вырвался сдержанный вздох. Нацеленные на Рюдзи широко открытые глаза немного покраснели, а уголки глаз стали слегка влажными. "Все-таки Айсака всего лишь чуть-чуть заплакала.... если в таком виде появляется усталость, так и хочется плакать, однако, полагаю, сейчас это смертельно.

Аа, вот же, что за дела?! Почему я подвергаюсь атакам, и должен беспокоиться, словно сделал что-то плохое?

Раз на то пошло - выхода нет", - Рюдзи притворился, что пытается скрыться, а сам с отчаянной решимостью как-то схватил Айсаку за запястья. На миг он был потрясен, и даже ощутил ужас от того, что, по-видимому, может сломать эти хрупкие ручки, однако...

- Пустиии!

Если я сейчас не продемонстрирую козырную карту... Он втянул воздух, чтобы заорать изо всех своих сил и от глубины души.оседи, прошу прощения. Госпожа хозяйка дома, извините меня.

- Не отпущу! Все в порядке, внимательно выслушай меня! Айсака, ты совершила ужасную ошибку! Тот... конверт...

- От-пус-тиии!

Мечущиеся запястья с легкостью выскользнули из рук мальчика. И он стал мишенью, находящейся на кратчайшем расстоянии. В глазах Тайги сверкала ярость. Тем не менее...

- ...Он был пустой!

Крик последовал раньше.

Боккэн, движущийся по траектории удара сверху вниз, внезапно остановился в опасном месте, слегка пригнув пару-тройку волосков на самой макушке Рюдзи.

Несколько секунд весьма неприятного молчания. Скоро, словно бы выжимая из себя слова...

- ...Пус...той...?

...Детский голосок спросил у мальчика. Тот отчаянно закивал в знак согласия:

- И-именно так. Он был пустой. ...Поэтому я не видел содержимое, и, вдобавок, полагаю, вот что! Твое счастье, что ты не смогла передать его Китамуре! Ведь обошлось без улаживания такой постыдной оплошности.