ТораДора! - 7

На холодную квартиру Такасу (обогреватель есть, но не включён, есть же котацу) словно снег опустилась тишина. Какого чёрта – его мать лежала на полу, до плеч закутавшись в котацу, совсем расслабленная. Она посмотрела на сына и хихикнула.

– Рю-тян, ты уже в курсе? Это новая мода. Меня новый работник научил, мол, так молодёжь говорит, типо! Это типо аццки мило! Великая аццкая новая штука! Хе-хе. Ну и Я-тян подумала, что если сможет научиться этим новым веяниям, это будет типо-типо модно! Типо, аццки!

– …Хватит! Прекрати! Это ужасно неправильно!

Истерически крикнул Рюдзи, чувствуя, что ему хочется заткнуть уши. Это сильный удар по мозгам. Ясуко была решительно неправа по многим причинам. Что бы вы подумали о глупости его матери? То, как она радостно сообщила сыну «Это модно», попахивало старухой. Он всегда верил, что его мать молода, очень молода, точнее, просто ребёнок, но сейчас он подумал, что в ней много от пожилой дамы. Ох, он оказался перед лицом этой тяжёлой правды! В голове всплыли строки известной поэмы из учебника японского, «Когда я увидел, как моя мать бездельничает, я понял, что она стара, и это шок».

Не подозревая о терзаниях сына, Ясуко поджала губы, беззаботно лёжа в котацу.

– Э? Ничего такого, всё типо-правильно. Абсолютно правильно, ну типо.

Ясуко, одетая в платье от Uniqlo, без косметики, высокомерно хихикнула. Увы, это действие продемонстрировало дальнейшую потерю шариков в  голове. Сейчас, и только сейчас Рюдзи благодарил бога за то, что унаследовал лишь отцовские гены. Серьёзно, слава богу, что ему не досталась ненадёжная имитация мозгов Ясуко. Он никогда не встречался с отцом, даже не знал, жив тот или мёртв, и не мог представить, насколько тот был умён, но как минимум у него были более густые брови и большая концентрация медиаторов в мозгу, чем у Ясуко. Рюдзи представил себе, какой хаос мог воцариться сейчас в семье Такасу, окажись они оба в состоянии «Аццки-раскисшие типо-мозги». Просто мороз по коже.

– …Инко-тян. Позаботься о Ясуко. Ты единственный, кому я доверяю.

Он мягко обратился к своему любимцу, Инко-тяну, уродливому попугаю, сидящему в клетке, завернувшись в крылья. Инко-тян закрыл глаза, его уродливые веки подрагивали. С краёв полуоткрытого клюва ужасного цвета падала пена. Слизнув языком эту пену и медленно опустив клюв, оставляя за собой липкие нити, он произнёс единственное слово…

– Нет.

Затем выдохнул, выпучил белки глаз, до дрожи напряг потрескавшиеся, похожие на веточки лапы и повернулся спиной к хозяину. И испражнился.

– Фу! Какое непослушание!…

– Инко-тян тоже аццки грустит, у него плохое настроение-е, верно-о, Инко-тян? Ой!

Инко-тян слегка прикусил и потянул палец Ясуко, потом выплюнул его. Кошмарное непослушание. Рефлекторно Рюдзи нахмурился, словно Арсен Люпен, и повысил голос…

– Что такое, Инко-тян! Куда подевался мой любимый послушный Инко-тян?!

– А! Я знаю, что его беспокоит! Вот это, Рю-тян!

Ясуко указала на поваренную книгу, взятую в библиотеке, «Особые блюда к Рождеству». На обложке – жареный цыплёнок! И надпись большими красными буквами «Побалуем себя цельной птицей!». Рюдзи поспешно прыгнул к ней и спрятал под подушку. Затем…

– …Извини, Инко-тян. Это было бестактно с моей стороны. Я никогда не буду готовить тебя, обещаю.

Он уселся на пятки перед клеткой и склонил голову. Ясуко поступила так же, пробормотав «Иввини». Инко-тян посмотрел на мать и сына, своих хозяев, его глаза блеснули.

– …Правда?

– Правда.

– …Обещаешь?

– Обещаю.

Выпученные глаза Инко-тяна над трясущимся клювом ярко блестели. На плеши открылись фолликулы, часть головы покрылась гусиной кожей. Как раз в этот момент, когда треснувшие отношения между хозяевами и питомцем готовы были восстановиться…

– …Как прискорбно!… Очень прискорбное зрелище!…

Незаметно зашедшая в комнату Тайга выразила своё мнение по поводу матери и сына, стоящих на коленях перед птичьей клеткой. Наверно, она поднялась, потому что Рюдзи всё не спускался, хотя они договорились встретиться на улице. Он был уверен, что она ещё много может сказать по этому поводу, но не говорит из-за режима «хорошей девочки».

– А, Тайга-тян! Идёшь заниматься? Ни пуха, ни пера, типо!

– Я-Я-тян?! П-п-п-почему вы…

Ясуко поджала губы и начала медленно изгибать руки. Её сын задумался. Это должно изображать танцгруппу Санкай Юку? Нет, должно быть, подражание осьминогу. Она радостно пробормотала «Кальмар-р-р», но это точно был танец осьминога.

– …Прискор-р-рбно…

Обхватив голову руками, Тайга закрыла глаза, словно в приступе головокружения.

Солнце уже совсем село, вечерний зимний воздух стал знобяще холоден. Хорошо ещё, что совсем не было ветра. Хмурые прохожие на улице поднимали воротники и прибавляли шагу. Рюдзи и Тайга не могли разговаривать друг с другом иначе чем «Холодрыга!» и «У-у-у-у-ух!», они уже почти десять минут рысили по асфальту, словно соревнуясь друг с другом.

– Ух! Ну и колотун!

– Ха-а! Тепло!… Подожди, чертовски жарко. Этот обогреватель слишком силён.

Они распахнули блестящую стеклянную дверь, словно впрыгивая внутрь.