ТораДора!

Весь день, во время уроков или на перемене, Рюдзи постоянно кидал взгляды на лицо Айсаки. По мере того, как приближался конец занятий, выражение этого лица с каждой секундой разительно менялось. Не так давно, к концу последнего урока, на нём уже не было никакого выражения — оно было ни красным, ни зелёным, а мертвенно-бледным.

Рюдзи думал: Она скоро пойдёт признаваться, так что ей следовало бы принять милый вид. Совсем не соображает.

Кстати, о сообразительности: теперь он припомнил переполох этим утром, когда она учинила в классе разгром, и даже хмурилась на свою лучшую подругу Минори. У Айсаки было такое серьёзное лицо, именно потому, что это была Минори.

Это значит, что она сделала это для меня… Всё было сделано ради Рюдзи.

Она так поступила, чтобы Минори, в которую он был влюблён, перестала делать неправильные выводы. Только из-за одного этого она подняла такой шум.

Если задуматься, Айсака не делала это для себя — она не пыталась прекратить недопонимание Китамуры, ведь его не было поблизости, когда она бушевала.

Другими словами, всё было ради Рюдзи, поэтому она…

«…Какой… какой…»

Когда он вздохнул, слова, которые он хотел сказать, улетели вместе со вздохом. Нелепый, тупой, неуклюжий способ этого добиться… В итоге Рюдзи не смог это произнести.

Неужели она всегда прибегает к таким средствам? Ведь есть же, наверное, другой, более спокойный способ решения проблемы. Использовать такой метод, когда ей самой в любом случае не будет никакой выгоды — да она в самом деле… до того добрая, что это даже вызывает жалость. Рюдзи искренне так полагал. Айсака действительно добрая девушка. Сам того не понимая, он применил это смехотворное определение к Карманному Тигру. Но что же делать, если это была правда.

— «Добрая…» — тихо повторил Рюдзи. Та самая, которая плакала и жаловалась, что у неё не получается быть внимательной к людям, оказалась из них самой внимательной. Те, кто с ней не общался, не могли этого знать, но для Рюдзи это было очевидно.

«ОГО!»

Внезапный вопль заставил Рюдзи инстинктивно обернуться.

Ученик, едва вошедший в туалет, просто-напросто застыл на месте и вопил от ужаса. «Что там такое?» — спросил кто-то за спиной первого, прежде чем и сам воскликнул: «Ого! П-прости, что побеспокоил!!!» Они оба были до смерти напуганы пронзительным взглядом, который в них от неожиданности метнул Рюдзи. Для всех прочих людей они оба — и Рюдзи, и Карманный Тигр — оставались однозначно опасными — как обычно.

Они сейчас, наверное, пойдут разносить весть — 'Такасу занял туалет, держитесь оттуда подальше, это опасно, или что-то в этом роде. Значит, никто сюда не войдёт. Мне же лучше! Так как у него не было настроения никого видеть, то такое положение его как раз устраивало.

Ну ладно, раз никто сюда в ближайшее время не сунется, можно заодно и проветрить здесь! — подумал Рюдзи. — А то такая вонища из-за влажности. Он начал подходить к окну, чтобы его открыть, потому что его снова одолела одержимость чистотой.

Он повернул ручку, распахнул окно… и замер.

— «Китамура-кун! Я, Китамура-кун… Китамура-кун… н… ну… эм-м…»

… ЧЕГО?! — завопил Рюдзи в глубине души, окаменев от потрясения. Потом он схватился за голову. Мне послышалось? Конечно, нет. Значит…

Он мог отчётливо и ясно слышать голос Айсаки.

Этот мужской туалет располагался на втором этаже, этажом ниже был туалет для посетителей, а прямо за окнами был школьный сад — небольшое пространство, стиснутое между окнами туалетов и рядом деревьев, видневшихся дальше. Не веря своим ушам, он осторожно высунул голову, чтобы глянуть, надеясь, что ослышался. Увы, блеснувшая надежда окончательно померкла.

Айсака и Китамура стояли внизу, в этом самом неподходящем месте. Всякий, у кого есть хоть капля ума, знал бы, что любой, зайдя в туалет, сможет услышать всё, что говорится в саду под окном!

«Серьёзно… почему ей… нужно было выбрать место прямо за окном туалета…»

… Идиотка!

Рюдзи обхватил голову и простонал, а затем скорчился под окном. Пусть даже там никто не ходит — но это всего лишь потому, что здесь иногда воняет.